Монах вытащил из своей сумки довольно странное приспособление. Вещь напоминала трусики Уитни Хьюстон из какого-то фильма. Однако выглядел предмет довольно внушительно.
- Я так рассеянна, - пробормотала мадам Вербина. - Вы мне не подскажете, что это такое? Я запамятовала, - неуверенно спросила она.
- Черт побери, донья Инесс! Одевайте - и чем скорее, тем лучше! По крайней мере, пока не закончится траур, вы должны носить этот пояс! Иначе даже я не смогу спасти вас от страшных обвинений!
Мадам Вербина перевела вопросительный взгляд на госпожу Эйфор-Коровину, но та зажалась куда-то за угол, и закрыла лицо руками. Люба только разглядела, как вздрагивают старухины плечи.
"Перестаньте смеяться и объясните, что за фигню он приволок!", - гневно подумала Люба.
"Это совсем не фигня, а пояс Целомудрия! В твоем случае - очень нужный предмет. Надевай! А то он решит, что ты и вправду избавилась от мужа, ради дона Хуана или какого-нибудь другого любовника! Судя по его тону, у тебя их гораздо больше, чем нужно".
Люба тут же схватила металлический предмет.
- Ой! - пояс целомудрия весил, наверное, килограмм десять. - И долго мне таскать на себе этот сейф?! - жалобно возмутилась Люба.
- До тех пор, пока вы не найдете себе достойного супруга, или не обретете иного сильного покровителя. Одевайте. У вас ведь нет любовника? - вкрадчиво спросил отец Эрменегильдо. - Нет, но...
- Вот да случай этого "но", вы и просили пояс. Забыли?
- А... да... Но обстоятельства переменились... Но вы ведь дадите мне ключи, не так ли? И потом, как я буду, простите, справлять свои естественные нужды?
Люба нашла, наконец, спасительную "соломинку". Ей не очень-то хотелось облачаться в жестянку целомудрия. Особенно, когда рядом дон Хуан...
- Одевайте, черт вас подери! - заорал отец Эрменегильдо. - Как только он окажется на вас, я заберу ключи, чтобы в случае начала судебного процесса против вас, предъявить их и подтвердить вашу верность памяти мужа!
"Одевай, не ломайся", - раздался в голове давящийся от смеха голос Ариадны Парисовны.
- Послушайте, если вы боитесь, что кто-нибудь э... в общем, меня изнасилует, то...
- Донья Инесс, если кто-нибудь захочет вас изнасиловать, поверьте, эта штуковина его не остановит, - "успокоил" Вербину францисканец, - но от вас самой - оградит.
- Я не имею такой привычки! - вспыхнула Люба, - Совершенно незачем одевать меня в этакие латы! И потом, это, как вы его называете, рукоблудие...
- Рукоблудие?! Ха-ха! - тут монах от души расхохотался. - Нет, этому предавайтесь вволю, сколько хотите! Святой Августин утверждает, что это даже укрепляет нервы. Если вы будете разумны и наденете сейчас этот пояс, то завтра я вам покажу такое замечательное устройство... Представьте себе большой кожаный мяч, а на нем укреплен...
Отец Эрменегильдо прошептал мадам Вербиной на ухо, что именно укреплено на мячике. Люба покраснела до корней волос, но потом не удержалась и хихикнула в ладошку.
- Говоря же о том, что этот пояс больше от вас самой, чем от насильника, я имел в виду вашу страстную натуру, - продолжил отец Эрменегильдо. - Да вы же сами просили меня выписать вам из Германии этот образчик! Ну вспомните! После того, как вы трижды не смогли устоять против плотских соблазнов по дороге в Мадрид, и четырежды по дороге обратно. Ох, донья Инесс, должно быть, я наложил на вас слишком суровую епитимью. Конечно, воздержание в течение месяца, для женщины вашего возраста и натуры... Но нельзя же было грешить со столькими мужчинами, да еще в страстную неделю! - монах улыбнулся, но как показалось Любе, несколько натянуто.