— Вы-то, небось, и не знаете, кто это, а такой человек был, глыба! И книги мощные писал, и сам был фигура. Председатель союза писателей, — Иван Андреевич потряс над столом вытянутым указательным пальцем, — да еще при Сталине. Это, я так скажу, не каждый бы смог. А сейчас, — он презрительно чмокнул губами, и Лунин заметил, как насторожились овчарки, — ни Союза, ни писателей. И страна измельчала, и народ еще больше. Ну, будем знакомы. — Он протянул свой фужер навстречу Лунину.

Хрусталь негромко зазвенел, и они выпили.

Илья понимал — пить с человеком, чей статус в расследуемом им деле был пока совершенно неясен, очевидно, было неправильно, но и не выпить с хозяином дома не представлялось возможным.

— А вы, разве вы не писатель? У нас вами все управление зачитывается, а шеф так вообще поклонник.

Илья справедливо полагал, что небольшая ложь, чуть-чуть приправленная лестью, никак не отразится на Хованском, а Короленко будет приятна.

— Да бросьте, — отмахнулся Иван Андреевич, если бы я писал свои так называемые книги лет пятьдесят назад при Брежневе, меня в лучшем случае выслали за границу как идиота, а в худшем — засадили бы, как диссидента, в психушку.

— Не наоборот? — засомневался Лунин, — я думал, идиотов как раз…

— Нет, — покачал головой Короленко, — именно так. От идиотов старались избавляться.

Он глотнул еще коньяка и протянул руку к подносу, на котором Лунин только сейчас заметил небольшую тарелочку с сыром.

— А вот если бы я посмел сочинить свои творения во времена Фадеева, — Короленко закинул в рот тонкий светло-желтый ломтик, — тогда, думаю, все было бы проще. Просто расстреляли, да и дело с концом. А сейчас, вот видите, ценят. Будем здоровы!

Вновь, уже чуть громче, зазвенели фужеры. Неожиданно из дома до Лунина донесся какой-то странный шум, словно что-то уронили на пол или ударили об стену. Очевидно, эти звуки привлекли внимание Короленко, потому что он вскочил на ноги и подбежал к входной двери, распахнул ее и просунул в дом голову.

— Ириша, у тебя все нормально? — В голосе писателя явно слышалось беспокойство.

Ответных слов Лунин, как ни вслушивался, разобрать не мог. Он уловил лишь интонацию. Мягкую, успокаивающую.

— Ну хорошо, — вздохнул Иван Андреевич, — но, если ты ляжешь, будет лучше.

Женский голос опять что-то произнес в ответ, судя по всему не согласившись с мнением хозяина дома.

— Как знаешь, — не стал настаивать Иван Андреевич, — если что, я здесь, на террасе.

Короленко вернулся к столу, с отрешенным видом, словно не замечая Лунина, сделал большой глоток коньяка. Какое-то время он стоял, задрав голову вверх и глядя на солнце, крадущееся за кронами могучих сосен. Лунин, не решаясь нарушить его молчание, тоже приложился к фужеру.

— Ириша совсем плоха, — наконец произнес Иван Андреевич.

Илья встал и тоже подошел к перилам.

— Может, мне лучше сейчас уехать? Мы могли бы поговорить завтра.