— Что? — оглянулся участковый и добавил газу. Мотоцикл взревел.

— Бомба! — теперь уже проорал Аркадий, быстро отворачиваясь от Бубна и наклоняясь над ментом.

— Это, в каком смысле? — не понял участковый, глядя на Аркадия.

— В прямом, — спокойно ответил он, дыша в лицо участкового и зная наверняка, что Сашка услышал его предупреждение. — Для меня, капитан, это бомба. Чья-то ужасная подстава! И вообще, мне не везёт.

— Если бы не повезло, мужики бы убили. И не сомневайся. Поехали. Разберёмся…

Колокольная площадь заполнена людьми. Люди кричат, спорят, проклинают. И среди этого разгула деревенской демократии, подошел к Велимиру звонарь, и крепко ухватил его за локоть.

— Пойдём, Велимирушка, — сказал старик твёрдо, и было видно, как тяжело ему даётся этот вроде бы бесстрастный тон. Из старческих глаз лились слёзы, а руки дрожали, но старик повторил свою просьбу, усилив её тем, что теперь уже двумя руками ухватил Велимира и прокричал:

— Прошу тебя, уведи меня, старого, от этого места!.. Горе! Какое горе мне ниспослал Вседержитель! Что за муку принял я? Жить, Велимирушка, не хочется.

— Ну что вы, Аникей Евстафьевич, то о чём вы сейчас подумали — по вашим понятиям, ну, то есть, по церковным законам, — это грех. Не гоже вам о таком говорить. Починят нашу девочку…

Велимир усаживает старика в вездеход под толстым брезентом, и отвозит домой.

По пути старик Аникей расплакался. Велимир молча вёл вездеход, а старик плакал.

— Побудь со мной, — попросил дед Аникей, — я хочу тебя о чем-то попросить.

— Аникей Евстафьевич, — прямо сказал Велимир, — я догадываюсь, о чём пойдет речь. Я устал. Сегодня не самый лучший день в моей жизни. Говоря на понятном вам языке, я поддался искушению и ревности, и пожелал убить человека…

— Велимирушка, — нет человека, который бы мысленно не убил за подобное. Человек — скопище греха.

— Дед Аникей, а ведь я это почти сделал. А теперь, вот, хочу избавиться от улик!

— Успеешь! — Хлопнул ладонью по столу звонарь. Да так это у него вышло, что Велимир оторопел.

— Ты что наделал, антихрист! — прокричал старик. — Зачем при людях моё сердечко невестой своей назвал?!

— А затем, что свататься вчера приходил.

— Уже вчера она сделала свой выбор, поганец! И ты это знал!

— Я, дед Аникей, исполнял вашу волю.