— Поэтому мы с Насьцяй и вмешались. Но больше не будем: ты — девушка взрослая, сама знаешь, что делаешь.

— Не хочу я сейчас видеть Уладзя, — сказала Вынтэнэ больше себе, чем Тарэсьцы.

— И не надо. Тем более, что и работы у нас невпроворот. Хотя бы определиться с темой диссертации.

Поужинали они в «Вавёрачке», все втроём. Было ещё только пять вечера и в кавярне было безлюдно. Официант быстро принёс бутерброды с сыром и крабовый салат. Насьця з Тарэськай заказали себе по бокалу піва — Вынтэнэ напрочь отказалась от наркотика.

Потягивая минеральную воду, Вынтэнэ скользила взглядом по полутёмной эстраде, по картинам на стенах, по соседним столам. То здесь, то там попадались немногочисленные посетители. В противоположном конце зала вёлся оживлённый спор. В тишине пустого кафе слышимость была отменная. Говорили по-литвински, но Вынтэнэ понимала абсолютно всё. И мысленно переводила на чукотский.

— В семнадцатом веке Чукотка стала многонациональной империей, — говорил приятный бас. — Она никогда не была национальным государством чукчей. Более того, этнические чукчи поначалу составляли меньшинство населения. Потом уже началась массовая ассимиляция: сотни тысяч людей переходили на чукотский язык, забывая свои наречия. Чукчами записывались по «остаточному принципу»: не эвенк, не башкир, не якут — значит, чукча. И всё это за два — три века, на огромнейшей территории.

— Не в этом ли сила чукчей? — заметил удивительно знакомый голос. — Великая культура ассимилировала более примитивные…

— Спорный вопрос, — возразил бас. — А вот что абсолютно ясно, что всё это усложнило формирование чукотской нации. Чукчи уже и сами не знают, кто они. Не знают, что значит «быть чукчей».

— Как это — не знают? — не соглашался знакомый голос. — А как же Святая Чукотка-матушка? Как же победа в Великой Народной Войне? Как же загадочная чукотская душа?

Вынтэнэ попробовала разглядеть спорщиков, но их надёжно закрывала колонна.

— Очень уж она у них загадочная, эта душа, — продолжал бас. — Такая загадочная, что и сами чукчи в ней запутались. Поймите: с 1641 года, с момента присоединения Хабаровска и Иркутска, у них не было чётко очерченной этнической территории. Они не знали, где начинается Чукотка, а где заканчивается.

— Говорят, что Чукотка там — где пролилась кровь чукотского солдата.

— Ну, это поэтический оборот. Кстати, он показывает, что Чукотское государство не действовало в интересах этнических чукчей. Чукчи были для него пушечным мясом.

— Да вы просто чукчефоб, пан профессор! — весело сказал невидимый знакомый.

— Ошибаетесь, спадар Авечка. Я чукчефил — и, следовательно, чукотофоб.

— Вы сами себе противоречите!

— Ничуть. Следует различать чукчей как народ и Чукотку как государство. И я утверждаю, что современное государство Чукотка не только чуждо интересам чукотского этноса, но и враждебно этим самым интересам. Вместо настоящей этнической культуры чукчам подсовывают Великую Победу в войне с чанкайшистами…

— Слышали бы вас, профессор, простые чукчи — разорвали бы на части. Для них Великая Народная Война — священна. Как и Великая Победа.

— Только не надо забывать, что эта их священная война началась с раздела Монголии между Чукоткой и чанкайшистским Китаем…

— Вы прямо повторяете чукотских диссидентов. Но это ведь всё маргиналы…