«Дзякуй, Хрысьця!» — подумала Вынтэнэ. Журнал опубликувал практически все фотографии из первоначального репортажа.

— «Чукчефобские тексты», — улыбнулась Вынтэнэ, вспомнив слова сотрудника ЧСБ, что обыскивал её в Москве.

— Что? — не понял Сьцяпан, но чукчанка только махнула рукой.

Их очередь подошла. Как и полагается в столовой самообслуживания, блюда были выставлены на подогретый металлический прилавок. Сотрудники в белых халатах и колпаках не успевали наполнять тарелки.

— Что будешь? — спросил кавалер.

Вынтэнэ уже неплохо ориентировалась в литвинской кухне. Поставила на поднос крупеню зь мясам, калдуны з бульбай, блюдце со сьмятанай, пенный густой зьбіцень в высоком бокале. Вот и достаточно для обеда. Сьцяпан последовал её примеру. Только вместо зьбітню взял бярозавік (прозрачный сладковатый сок берёзового дерева, распространённого в Литве и на крайнем западе Чукотки). Касьцюшка заплатил за обоих.

Они выбрали столик возле окна, в стороне от шумных студенческих компаний.

— Приятно с тобой встретиться, — сказал библиотекарь.

Вынтэнэ давно уже привыкла к неправильному чукотскому — хорошо уже, что вообще говорят по-нашему. Она вспомнила, как в Анадыре они смеялись над алеутским и маньчжурским акцентами, как рассказывали анекдоты про бурятов и московитов.

И вот теперь она сама как московитка. И литвины не смеются, а наоборот — стараются понять.

— Спасибо, что помог мне с каталогом, — сказала в ответ.

— Это моя работа, — улыбнулся Сьцяпан. — Должен помагать читателям в их поисках информации.

Некоторое время ели молча.

— Ты очень интересно пишешь, — сказал библиотекарь, когда суп был доеден. — Я знал историю чукотского нашествия, но ты подала под новым углом…

— Вось яна! — воскликнула Тарэся.

Они с Насьцяй только что вошли в столовую.