— Они сказали мне, что ты никогда не захочешь меня. Что тебе не нужна сестра и что никто не вытащит меня оттуда. Что я не заслуживаю жизни, кроме как быть фигурой, которая нужна им в их игре, чтобы держать тебя под контролем.
В конце она делает резкий вдох. — Это все правда?
Я напрягся.
— Только то, что тебя держали из-за меня, чтобы заставить меня делать то, что они хотят.
Я отворачиваюсь от нее и смотрю на пустую землю перед собой. Перед школой-интернатом раскинулась широкая парковка, и ничего, кроме деревьев, не окружает это место, так что никому не удастся убежать.
— Те охранники? Те письма? Это был ты?
Я киваю. Я чувствую, как она останавливается рядом со мной, и мы стоим бок о бок, глядя на просторы леса перед нами.
— Неужели никто никогда не останавливал тебя? Ты женат? Никто не задавал тебе вопросов, когда ты искал меня?
Подняв левую руку, я показываю ей обручальное кольцо, и она тихонько вздыхает.
— Как ее зовут?
На моих губах играет небольшая улыбка. — Аврора Торре. Теперь Аврора Кэйн.
Венеция хихикает рядом со мной.
— Как принцессу. Надеюсь, ты любишь ее, судя по твоему лицу.
Я не отвечаю. Я не хочу отрицать это, но в то же время, что можно отнести к слову
— Смогу ли я встретиться с ней? — шепчет Венеция, пока мы идем к моему черному Porsche Cayenne.
— Да.
Ее губы подрагивают от моего ответа, она забирается со мной на заднее сиденье машины, и мы едем в аэропорт.
В течение часа, пока мы летим в самолете, я не перестаю чувствовать, что на меня навалился тяжелый груз. Как только мы приземляемся, это ощущение усиливается. В Лондоне уже ночь, и когда мне звонит Хелиа, я тут же беру трубку.
— Как раз вовремя ты взял свой чертов телефон.
Мы с Венецией забираемся в машину, которая отвезет меня к дому. Она устала, и ее голова прислонена к окну машины.