Шаги приближаются, и я поднимаю голову. Мои глаза сталкиваются со знакомыми черными глазами.

На прошлой неделе у Венеции был день рождения, ей исполнилось восемнадцать.

Я замечаю наше сходство: ее длинные золотисто-каштановые волосы, уложенные набок, черные глаза, устремленные на меня, загорелая оливковая кожа, которая совпадает с моей из-за нашей итальянской крови.

Она выше, чем в последний раз, когда я видел ее, когда она выскользнула из моих рук два года назад. В последний раз, когда я нашел ее.

Секретарша отпускает ее и идет садиться за стол, но мой взгляд не отрывается от Венеции.

Она здесь.

Она может пойти домой со мной.

Она медленно идет ко мне, сжимая в руках небольшую сумку, и смотрит на меня любопытными глазами.

— Венеция, — шепчу я, поднимая руку. Я быстро опускаю ее, не желая, чтобы она чувствовала себя неловко.

— Ты готова?

Мои глаза ищут хоть какую-то нерешительность.

Читала ли она письма, которые я ей отправил? Рассказывали ли ей обо мне охранники, как я просил, чтобы она была готова и это не стало для нее большим потрясением?

Она открывает рот, колеблется, затем закрывает его и кивает.

— Пойдем.

Повернувшись, я направляюсь к входным дверям, идя рядом с ней и украдкой поглядывая на нее.

Я защищу ее от наших родителей. Ей не нужно знать о…

— Ты слишком долго. — Ее хриплый голос останавливает меня.

Костяшки пальцев побелели, когда она сжимала ручку сумки, а челюсть напряжена, как будто она сдерживает свой гнев.

— Я не мог до тебя дозвониться, Венеция. Отец и мать делали все возможное, чтобы держать меня подальше от тебя, но они не знали, что я не отпущу свою сестру.

Ее глаза вспыхивают, и я стараюсь не вдаваться в подробности.