Ремо садится на свою кровать и ложится, согнув ногу в колене и закрыв лицо рукой.

Я быстро спускаюсь вниз, чтобы принести ему воды и небольшую миску куриного риса. Я уверена, что он не ел ничего, кроме завтрака. Мы провели несколько часов в больнице и не ели, пока были там. Я разогреваю еду, затем беру тарелку и воду и отправляюсь наверх.

Поставив поднос на его сторону прикроватной тумбочки, я легонько подталкиваю его в плечо.

— Ремо, съешь что-нибудь, — шепчу я.

Его рука опускается, и он смотрит на меня, затем на рис с курицей.

Он берет ложку, но останавливается, когда понимает, что его рука забинтована.

— Давай я помогу.

Я сажусь ближе к нему и беру ложку. Я зачерпываю немного еды, а затем осторожно дую на нее. Прядь волос выпадает из моего хвоста, но я не могу убрать ее из-за миски и ложки в моих руках. Я отодвигаю его плечом, но это не помогает. Поднимаю ложку к Ремо, и сердце болезненно замирает, когда он поднимает руку и медленно заправляет прядь волос мне за ухо.

Ему нравится это делать.

Его глаза медленно скользят по моим волосам, затем по лицу.

— Спасибо.

Я стараюсь не краснеть, но тут чувствую, как его палец проводит по моей щеке, и кровь приливает к моим щекам.

— Я не ребенок, Аврора. Я могу пользоваться другой рукой.

Он поднимает левую руку, которая не пострадала.

— Да, и ты, наверное, будешь ронять на себя еду, потому что ты не левша. Я здесь, Ремо, позволь мне помочь.

Я подношу ложку ближе к его рту. Ремо хмурится, но открывает рот неохотно.

Я улыбаюсь ему.

— Видишь? Не так уж и сложно. Давай, ешь, а я проверю те несколько писем, которые мне осталось просмотреть. Ты планируешь завтра идти на работу? — спрашиваю я.

Если он ответит "да", я буду с ним ругаться. Ради всего святого, он только что попал в аварию.

— Посмотрим утром.