Он трогал Аврору. Он использовал свои грязные руки, чтобы причинить ей боль, поставить на ней клеймо, и он не уйдет без последствий.
Как раз в тот момент, когда он пытается нанести мне последний удар, я слышу знакомый рев хорошо знакомой мне машины.
Ухмылка кривит мой рот. Я обнажаю зубы, прекрасно осознавая, какой отвратительный образ я сейчас представляю.
— Время вышло.
С этими словами я наношу последний жестокий удар по его лицу, от которого он падает без сознания, но не умирает.
Машина останавливается, и Хелиа вылезает из нее. Его глубокие изумрудные глаза смотрят на меня, а на лице появляется ухмылка.
— Отлично выглядите, господин, — присвистывает он, а затем его взгляд устремляется прямо за мной.
Не может быть, чтобы Аврора проспала все это. Она все еще слишком параноидальна, да и спит она некрепко. Я оглядываюсь через плечо. Она стоит с одеялом, обернутым вокруг нее и закрывающим нижнюю половину лица, и смотрит на меня.
Ее глаза перебегают на Хелиа, затем она снова смотрит на меня, отпрыгивает от дверного проема и бежит прямо в мои объятия. Я не обнимаю ее в ответ, потому что на моих руках кровь.
— Обними меня, Ремо. Мне все равно. Обними меня прямо сейчас.
Ее приглушенные слова сбивают меня с толку, но я медленно обхватываю ее руками.
Я крепче прижимаю ее к себе, и она вздыхает.
Я поднимаю глаза на Хелиа, а он смотрит на небо и ухмыляется.
— Ты погубил меня, Ремо. Ты погубил меня самым лучшим образом.
Ее шепот тихий, но мне удается его расслышать.
— Как ты смеешь заставлять меня
хотеть тебя в таком состоянии, с кровью моего преследователя на твоем теле? Как ты смеешь заставлять меня любить тебя так сильно, что я чувствую себя счастливой от того, что ты сделал это для меня? Как ты посмел превратить мою сладкую любовь в нечто грязное, но глубокое и сильное?
Ее слова не только дают мне ответ, но и говорят о том, что чувствует Аврора.
Должно быть, ей тяжело и непонятно принимать меня таким, какой я есть, но я ничего не могу сделать, чтобы изменить эту часть себя.
— Я люблю тебя и твои больные манеры, Ремо.