Следователь влился в толпу, текущую в сторону «Баррикадной». Я забыла спросить его фамилию. Рыжая папка мелькнула ещё раз и пропала. В моей голове прокручивались сказанные им фразы, снова и снова.
Планетарий — наш район… Гоп-компания… Не волнуйтесь…
— Не волнуйтесь… — пробормотала. — Всё будет тип-топ.
Да, кстати, я забыла сказать про часы: на запястье у следователя был «Тигровый глаз», хронометр со стеклом из горного хрусталя, последняя модель и абсолютный герметик, который выдерживает давление в двести атмосфер и одновременно показывает время в трёх часовых поясах. По этим часам при желании можно определять скорость дрейфующих айсбергов.
Рядом с ларьком стояла телефонная будка. Я сунула в щель две копейки, набрала номер. Раздались короткие гудки. У Америки было занято.
27
Среда началась со скандала.
Мать принялась пилить меня с самого утра.
Я закрылась в ванной и до упора открутила оба крана. Материнский голос, перекрывая шум воды, поведал мне о том, что я из себя представляю. Как личность и как женщина. Далее мать обрисовала перспективы моего ближайшего будущего и вероятного финала. Под забором, в канаве, в тюремном лазарете. Моя бедная мать и вообразить не могла, насколько эти прогнозы были близки к реальности.
Именно это и взбесило меня. Я распахнула дверь и принялась орать. Что не просила рожать меня, что если бы у меня был отец, что это она сама во всём виновата… — ну и так далее.
— Я жизнь тебе дала! — она вскинула руки, как в греческой трагедии.
— Зря! — рявкнула я ей в лицо. — Аборт, мама! Аборт надо было сделать!
Лицо матери скуксилось, стало старым и некрасивым.
— Если б ты знала…
— Что знала? Что? — заорала я. — Что ты сама понятия не имеешь кто мой отец? Что трахалась напропалую и залетела неведомо от кого? Это мне нужно знать? Не беспокойся, уже догадалась. Всю жизнь твоё враньё слушала про докторов и музыкантов — хватит с меня! Хватит!
Сейчас начнёт реветь — подумала я. И ещё — а ведь я совсем не похожа на неё. Ни капельки.
Но мать плакать не стала. Она со всего маху влепила мне пощёчину. Звон в ушах и искры из глаз — никакая не фигура речи. А следом — боль, резкая и жаркая, как ожог.
Я выскочила из квартиры. Грохнула дверью. Звонкое эхо прилетело сверху и чуть позже снизу.
Первым делом я нашла автомат и позвонила Америке. Руки тряслись, я с трудом попадала в нужные цифры. В мембране запиликали короткие гудки. Занято, снова занято.
Подождала минут пять. Стоять на месте не могла, быстрым шагом ходила взад и вперёд, словно охраняла телефонную будку. Прогнала пронырливую девицу, которой тоже вздумалось куда-то звонить. Набрала номер — короткие гудки.