26

В мешке была дыня. Чуть перезрелая «колхозница» с подгнившим боком. Мне понадобилось часа три чтобы собраться с духом, развязать мешок и заглянуть внутрь. За эти три часа я чуть не сошла с ума, под конец моё состояние напоминало агонию. Главный вывод, который я сделала из этой истории — ожидание беды гораздо мучительней самой беды.

В понедельник утром я вернулась в город. Прямо с вокзала, не заходя домой, направилась в прокуратуру. Квадратную вывеску — серую с железными буквами — я видела тысячу раз по дороге в школу и обратно. Всякий раз, когда проходила по Краснопресненской улице. Здание, серое и узкое, было зажато между какой-то жил-спец-строй-монтаж конторой и овощным магазином.

В тесном тамбуре, за дешёвым школьным столом сидел молодой милиционер. Старшина. Перед ним стоял телефонный аппарат цвета слоновой кости. Милиционер на вид был не старше меня.

— Вы к кому? — он пытался говорить низким баритоном. — Документы?

Я молча положила на стол паспорт. Он взял, начал листать. Дойдя до штампа прописки, он закрыл паспорт и официальным жестом протянул мне. Вопросительно наклонил голову.

— Мне нужно… — начала я и запнулась. — Мне…

— Не волнуйтесь.

— Да-да, хорошо… Я хочу заявить… упредить… нет, предупредить… хочу… — та фраза, главная вступительная фраза, которая этой ночью на даче, а после в электричке и в метро звучала логично и по-взрослому, которая должна была немедленно убедить стражей закона безотлагательно встать на мою защиту, — эта фраза беспомощно рассыпалась на невнятные глаголы и междометия.

— Заявление? — пришёл на помощь старшина. — Вы хотите заявление подать?

— Да! Заявление!

— Пишите и приносите.

— Как?

— Приходите завтра, приносите заявление…

Я растерялась, события развивались совсем не так, как я себе это воображала.

— Нет! Мне сейчас — это срочно! Поговорить с кем-то! Прямо сейчас!

— Вы сперва заявление…