— Что?

— Ничего, — он рассмеялся. — Серёжа Лебядкин — наш подопечный.

— Какой Лебядкин? Кто это?

— Америка. Планетарий и комок на Кудринской — наш район. Лебядкин и вся его гоп-компания у нас…

— Под колпаком? — подсказала я.

— Вот именно, под колпаком.

— И Генрих?

— А Генрих уж подавно.

Мы дошли до Зоологической, остановились на переходе. Машины еле ползли, шофёры нервно сигналили, перекрёсток и подъём к Садовому был плотно забит. Похоже, на кольце тоже была пробка.

— Скоро по Москве вообще не проедешь… — пробормотал он, дочитывая мою бумагу.

Зажёгся зелёный. Мы перешли на ту сторону.

— Погоди… — Он взял меня под локоть.

Мы отошли к ларьку «Мороженое», остановились. Он расстегнул молнию на папке и сунул туда моё заявление.

— Вот так, — застегнул молнию. — Очень хорошо. И спасибо.

— А как же…

Указательным пальцем он сдвинул очки на кончик носа.

— У нас есть ваш адрес и телефон, — следователь улыбнулся. — Гражданка Азарина. Не волнуйтесь. Всё будет тип-топ.

Он сжал моё предплечье — такой мужской жест — не сильно, но достаточно крепко, чтобы я поверила в надёжность защиты. Вскинул руку, взглянул на запястье.

— Всё! — кивнул. — Опаздываю!

Прохожие обходили меня, некоторые толкали. Я стояла у ларька, в стекле были выставлены самодельные муляжи эскимо, пломбира в вафельном стаканчике и брикета за сорок восемь. Даже ребёнок бы не поверил, что настоящее мороженое может выглядеть так.