— Люди! — старухин голос набрал силы и невыносимой пронзительности. — Это он! Он! Горелом!

Приступ паники был мгновенный и сокрушающий. Ян дернулся словно зверь, попавший в капкан. К счастью, хватка пожилой женщины все-таки разжалась, вырваться удалось. Но переполох уже пополз, пока еще дымно тлея и готовясь полыхнуть.

«Что?.. Что она несет?.. Горелом?.. Кто?.. Где?!»

Ян цеплялся за чужие взгляды, словно за крюки, оставляя на них остатки самообладания. И не сразу понял, что очаг паники внезапно и резко переместился на другую часть площади.

— А-а! — заверещали там отчаянно и совсем не в притворном ужасе.

— Бегите!

— …там василиск!

— В кустах! Смотрите!

Люди растерянно заметались, закручивая цветные хаотичные воронки. Кто-то бежал прочь, кто-то звал полицию, большинство устремилось к источнику шума. Охотно завизжали девицы и закричали испуганные дети. Над всем этим бедламом зазмеился низкий посвист вперемешку с урчанием.

И впрямь василиск?

Про Яна и старушку мигом забыли. Воспользовавшись моментом, Ян ринулся к входу в Замок, и уже со ступней наблюдал, как раздраженные стражи порядка пытаются унять суету, шевелят кустарник и тщетно стараются обнаружить всполошившего всех монстра. Свидетели с готовностью указывали им в совершенно противоположных направлениях.

— Да ладно, — нервно пробурчали слева, — да откуда на площади василиск, да еще в такой час!

— А откуда тогда вон тот, окаменелый?

— Это статуя! Век уже там стоит. Трубадур с гитарой.

— С лютней.

Возле упомянутого трубадура, как ни в чем не бывало, маячила слегка растрепанная высокая шатенка с косой, невозмутимо стряхивавшая с одежды листву. К ней торопливо пробирался Пьетр.

А вот и Ева отыскалась. Как всегда в самый острый момент. При всей противоречивости их отношений, свои обязанности она исполняет исправно. А в обязанности ее входит охранять Яна от излишнего внимания кого бы то ни было. Чтобы, например, благодарные горожане не слишком усердствовали с изъявлениями благодарности.