Пендергаст повернулся к ней.
— К чему тратить свое время на какую-то мелочь, когда великая тайна смерти Альбана буквально маячит прямо передо мной? Некто с редкой способностью стремится привлечь меня к какой-то хитросплетенной игре его собственной постановки. Я не знаю своего оппонента, не знаю названия его игры и даже правил...
— Именно поэтому тебе следует погрузиться в нечто совершенно иное, — сказала Констанс. — Ожидая нового витка развития событий, возьмись за небольшие загадки, за простые дела. Иначе... ты можешь потерять равновесие.
Эти последние пять слов были произнесены медленно и с нажимом.
Пендергаст опустил взгляд на пол.
— Ты, разумеется, права.
— Я предлагаю это, потому что беспокоюсь о тебе и знаю, насколько одержимым и несчастным тебя может сделать это странное убийство. Ты уже достаточно выстрадал.
На мгновение Пендергаст замер. Затем скользнул вперед, наклонился к ней, коснулся ее подбородка и, к ее огромному удивлению, нежно поцеловал ее.
— Ты — мой оракул, — пробормотал он.
11
Винсент д"Агоста сидел за столом в небольшой комнате, которая стала его передовым постом в нью-йоркском Музее Естественной Истории. Пришлось приложить много сил, чтобы выбить это помещение у местной администрации. Правление неохотно выделило лейтенанту свободное уютное местечко в отделе остеологии, к счастью, находящееся далеко от комнаты мацерации с ее резервуарами, и сейчас д’Агоста выслушивал отчет одного из своих людей — детектива Хименеса — о просмотре записей с камер безопасности музея в день убийства. В двух словах: пустой звук. Но д’Агоста делал вид, что внимательно слушает — он не хотел, чтобы Хименес подумал, будто его работу не оценили.
— Спасибо, Педро, — кивнул д’Агоста, принимая от детектива письменный отчет.
— Что дальше? — осведомился Хименес.
Д"Агоста взглянул на часы: было четверть пятого.
— Вы с Конклином можете закругляться на сегодня. Можете пойти, освежиться где-нибудь за меня. Завтра в десять утра проведем совещание в зале для брифингов.
Хименес улыбнулся.
— Спасибо, сэр.
Д’Агоста тоскливо смотрел на его удаляющуюся спину. Он бы отдал что угодно, чтобы сейчас присоединиться к ребятам и немного выпить. Но нет: у него оставались дела, которые необходимо было завершить. Вздохнув, он бегло пролистал страницы отчета Хименеса. Затем, отложив его в сторону, вытащил из портфеля свой планшет и начал готовить собственный доклад для капитана Синглтона.
Невзирая на все старания его команды и два дня активной работы, в течение которых было потрачено более ста человеко-часов и проведено множество оперативно-розыскных мероприятий, ни одной приличной зацепки в деле об убийстве Виктора Марсалы не обнаружилось. Как и полезных свидетелей. Записи с камер наблюдения музея также не выявили ничего необычного. Основной вопрос заключался в том, как, черт возьми, преступнику удалось скрыться. Команда д’Агосты билась над этой загадкой с самого начала следствия.
Ни одна из великого множества обнаруженных на месте преступления улик, не оказалась существенно важной. Ни у кого из коллег Марсалы не было достаточного мотива для убийства, а даже у тех, кто испытывал к нему хоть малейшую неприязнь, было железное алиби. В своей частной жизни Виктор Марсала оказался скучным и законопослушным, как чертов епископ. Д’Агоста невольно ощутил укол обиды за то, что после стольких лет службы Синглтон подбросил ему такое дело.