Ее личный ужас, существо, обитающее в кошмарах.

«Господи, мамочка, это она! Это…»

Лизавета не смогла додумать. И смотреть на старуху тоже не могла. Выронила фонарь, прижала ладони к лицу и завопила.

Раздался грохот открывшейся и ударившейся о стену двери.

Кто-то обхватил Лизавету за плечи, прижал к своему телу.

– Лизавета! Милая, ты что?

Она билась, продолжала вопить и плакать.

– Успокойся, все хорошо, это я, Ян! Все хорошо, – твердил он, уводя жену из жуткого безуглого дома.

Спустя некоторое время они сидели возле костра, который Ян поспешно разложил заново: Лизавета не могла оставаться в темноте, мерзла, тряслась от холода и пережитого ужаса. Ей нужен был живой огонь, чтобы согреться и успокоиться.

Закутанная в одеяло, она сжимала в ладонях кружку горячего чая, заваренного Яном. Когда зубы перестали стучать о край кружки, подняла глаза на мужа и спросила:

– Где ты был? Я проснулась одна.

– В туалет захотел, – ответил он. – Меня не было-то всего ничего. Когда вернулся, забрался в палатку, тебя там не оказалось. Я обратно вылез, стал звать, искать, ты не отзывалась, потом я услышал крики. Зачем ты полезла в дом?

– Тебя искала.

– Меня? Но чего ряди я…

Лизавета резко повернула голову и поглядела в сторону домов.

– Это ты погасил свечу? Она больше не горит.

Ян недоумевающе смотрел на жену.

– Свечу? Ты о чем? Когда я вошел, в доме было темно, как в гробу. Никакой свечи.

Лизавета сделала глоток и закашлялась, кипяток обжег горло, выступили слезы.

Ян сел ближе и хотел обнять ее, но она сбросила его руку.