Воздух в доме был сухой, словно бы наполненный озоном и пропитанный запахом, вызывающим в памяти кабинет физиотерапии, куда маленького Бориса водили прогревать горло.

В углах застыла густая, как сметана, болотная тьма. Борис хотел спросить у Романа, нет ли у него фонарика, досадуя на себя, что не подумал об этом, но тут прямо перед ними, в глубине дома, появилось свечение. Желтоватое, тусклое, похожее на свечное.

– Оно так далеко, – поразился Рома, – но ведь дом маленький!

– Это дом-ловушка, помнишь? Все не такое, как могло казаться снаружи.

Они говорили тихо, но эхо усиливало голоса. Ощущение создавалось такое, словно они не в деревянном доме, а в пещере с каменными сводами или в здании с высоченным потолком.

Что-то стукнуло за спиной. Роман схватил Бориса за плечо.

– Смотрите!

– На что? – обернулся к мальчику Борис.

– Дверь пропала! Ее нет! Окошка тоже нет и помине, хотя снаружи мы его видели!

– Все так, как должно быть. Не тревожься. – Борис снова подивился своему спокойствию, а еще тому, откуда он это знает. – Окна не имеют значения, а выход появится в нужное время. Нам надо идти.

Борис пошел к тлеющему впереди огоньку. Стены, которая должна быть, перед ними не оказалось, и шли они, наверное, около минуты. Чем ближе подходили, тем ярче был свет, а еще слышался звук шагов и голоса.

«Чьи? Кто здесь?» – хотел спросить Борис, но услышал шепот Ромы:

– Кто-то идет! Слышите? Это не только наши шаги!

Борис собрался сказать про голоса, но кто-то кинулся к ним с криком:

– Вы тоже тут! Это же вы, да?

Катя! Они с Зинаидой стояли, держась друг за друга, а на полу перед ними горела толстая свеча.

Трое родных обнялись так горячо, словно и не надеялись встретиться. Борис почувствовал себя лишним. А спустя мгновение из темноты выступили еще два человека.

– Ничего себе, – сказала Лизавета.

– Вот так встреча, – улыбнулся Ян.

Они оказались в просторном квадратном помещении. Здесь было пусто, если не считать горящей у их ног свечи. Потолок терялся в вышине, разглядеть его было невозможно. Окон не имелось, стены казались зыбкими, а из четырех углов черной водой сочилась темнота.