Борис все это время сидел, низко опустив голову. Непонятно было, как он реагирует на слова Лизаветы, что думает обо всем. После неуклюжих извинений Романа он посмотрел на него и улыбнулся кривоватой улыбкой.

– Не очень. – Борис потер ладони одну о другую, как будто замерз, не сознавая, что повторяет привычный бабушкин жест. – Наверное, стоит и мне кое-что вам объяснить. Начнем с того, что из меня шаман – как из березы балерина. Но насчет глаза… Вы правы. Бабушка была шаманкой, это она закрыла проход.

Борис поведал о том, что родился и вырос в поселке В-26, переехал с родителями в Быстрорецк, где и прожил то более, то менее счастливо всю жизнь, позабыв о прошлом, в том числе и о бабушке.

– Мне не казалась странной эта забывчивость. Я не задавался вопросами, почему бабушка всегда была рядом, жила с нами, а потом вдруг делась куда-то. Только когда оказался тут с совершенно дурацкой целью… – Борис хмыкнул. – К корням захотел припасть, жизнь пересобрать заново. Психолог доморощенный. Ладно, это не важно. Вот когда оказался в поселке, а потом и возле домов, в голове прочистилось. Я вспомнил, что забыть обо всем мне велела бабушка. Не велела, а… Она что-то сделала с моей памятью, вот я и забыл, преспокойно уехал вместе с родителями, не стал искать бабушку, когда она ушла в лес и не вернулась.

– То есть вы ничего не знаете? И не можете ничего? – разочарованно спросила Катя.

Она чуть не плакала, и Роман тоже почувствовал горечь и злость: как же так? Столько надежд на этого мутного типа возлагали, а он заявляет, что не при делах.

Борис не ответил Кате, он и не услышал ее реплику, продолжая говорить. Вероятно, ему нужно было выговориться, устал человек носить все в себе. Роман слушал, и злость его проходила. Борис рассказал, как забрел в поселок, каких ужасов насмотрелся; как очутился возле домов на поляне – думал, что случайно, но потом понял, что дома-ловушки приманили его, поймали, как зайца в силки.

– Я стоял, пялился на них и вспоминал, как бабушка приводила меня сюда. Наказывала не возвращаться, не приходить на поляну, разве что крайний случай заставит. Стоял и думал, что нахожусь перед домами, но каким-то образом переместился и очутился внутри.

О дальнейшем вспоминать ему было непросто, говорил Борис с усилием, выталкивая из себя слова.

– До сих пор забыть не могу, как твари окружили меня, стали наклоняться, приближаться и… – Он сглотнул и закашлялся. – Я оказался на дороге к Липнице. Даже рюкзак при мне был.

– И вас стали навещать чудовища, – поставил точку в рассказе Роман. – Интересно, вы стали их видеть, потому что побывали здесь, или же всегда у вас эта способность была, но вы о ней не знали? Просто монстров не было, вот вы их и не видели.

– Кстати, да! – согласилась Лизавета. – Баба Лена говорила, в ней шаманской крови капля, но и этого хватило, чтобы видеть потусторонних сущностей. А вы – внук сильной шаманки, прямой потомок, даже внешние признаки есть – ваш особенный глаз.

– А какая разница? – спросил Борис.

– Огромная! – Лизавета всплеснула руками. – Неужели не ясно? Если у Бориса есть шаманский дар, это можно использовать! Он сумеет сделать… – Она не договорила, сникла, вспомнив, по всей видимости, что даже если дар у Бориса и есть, то необходимых знаний уж точно нет.

Роман переступил с ноги на ногу, хрустнула ветка под подошвой. Борис, словно получив команду, поспешно продолжил рассказ о том, что с ним было после возвращения в Липницу.

– Теперь вы понимаете? Я не знал, что делать, думал, что вижу их только я один. Решение сжечь дома казалось логичным: нет домов – нет проблемы.

– Повезло еще, что шли вы медленно, и мы сумели вас догнать, – озвучил свои недавние мысли Роман.

Ян прошелся по поляне, обдумывая что-то, а потом сказал:

– Знаете, я все же думаю, что дар у вас есть.

– С чего вы взяли?