1 марта. Второй «маленький человек» и Псковская западня

У Таврического дворца, где заседала Государственная дума

В 3 часа ночи царский поезд прибывает на станцию Малая Вишера. До Царского Села немного – около двухсот километров. Но вдруг приходит еще одно сообщение: промежуточные станции Любань и Тосно захвачены восставшими. В действительности путь был свободен: какие-то пьяные солдаты разгромили в Тосно станционный буфет. Но запаниковала свита. Чтобы не попасть в ловушку, Царя уговаривают направиться во Псков. Там, под защитой войск в ставке Северного фронта, можно будет собрать информацию и спокойно оценить обстановку. Император соглашается.

Тем временем в восставшей Думе, в Таврическом дворце, царила невиданная суматоха. Захватившие власть люди демонстрировали полную беспомощность от непонимания, что же делать дальше, да и от страха за себя. Как вспоминал позже один из участников февральских событий, восхитившие власть в России депутаты «говорили без отдыха, до потери голоса, и никто не думал, что надо же начать действовать»[180].

Слова эти написал в эмиграции совсем непростой участник февральских событий. Без него, как и без унтера Кирпичникова, история России могла бы пойти совсем по другим рельсам. Царский поезд доехал бы до безопасного тогда еще Царского Села – резиденции Императора. Генерал Иванов с верными войсками – георгиевским батальоном и артиллерией окружили бы Петроград. Взбунтовавшиеся войска – а это были сплошь еле обученные солдатики-крестьяне – покорились бы власти… Конечно, это всего лишь предположения.

Но вот известный эсер и масон Сергей Мстиславский позже признавался, что волнения и бунт резервистов в Петрограде легко было подавить малыми силами: «Можно сказать с уверенностью: если бы в ночь с 27-го на 28-е противник мог бы подойти к Таврическому дворцу даже незначительными, но сохранившими строй и дисциплину силами, он взял бы Таврический с удара наверняка: защищаться нам было нечем»[181].

Другой участник февральских событий, инженер Ю. В. Ломоносов также откровенно утверждал: «Если даже весь Петроградский гарнизон перейдет на сторону народа, то и тогда это ничего не значит. Придет с фронта Дикая дивизия с артиллерией, и от всего восстания только мокро останется»[182].

Но – не случилось… Не случилось благодаря одному маленькому человеку из февраля 1917 года. Звали его Бубликов. Александр Александрович Бубликов. Сорока двух лет, депутат Государственной думы от Перми, масон, инженер-железнодорожник. Кстати, и ему принадлежит еще одно подтверждение зыбкости положения заговорщиков: «Достаточно было одной дисциплинированной дивизии, чтобы восстание в корне было подавлено. Больше того, его можно было усмирить даже простым перерывом железнодорожного сообщения с Петербургом: голод через три дня заставил бы Петербург сдаться… в марте мог еще вернуться Царь. И это чувствовалось всеми: недаром ведь в Таврическом дворце несколько раз начиналась паника»[183].

И вот именно этот человек, средней руки чиновник, почти неизвестный даже впоследствии герой, а по сути гордость и слава десятилетиями воспитывавшего его «передового общества», предельно решительно и полностью самостоятельно принимает одно за другим блестящие и судьбоносные для дела заговора решения.

А. А. Бубликов

Прежде всего Бубликов стремительно получает (первым!) мандат Временного думского комитета на комиссарство по железным дорогам. Формирует из своих приятелей небольшой отряд. Арестовывает министра путей сообщения в его собственном кабинете. И тут же садится в его кресло, отдавая важнейшие для будущего России распоряжения. И, что самое поразительное и самое важное, во всей царящей чудовищной неразберихе Бубликов добивается полного исполнения своих приказов!

Железные дороги в то время являлись краеугольным камнем в инфраструктуре страны: по ним идет передвижение и снабжение войск, осуществляется доставка продовольствия, происходит быстрый обмен информацией через собственную, независимую от МВД, телеграфную сеть.

Именно по телеграфу Бубликов извещает все железнодорожные станции России (а значит, и весь мир!) о свершившемся перевороте и о новом органе управления Россией – Временном комитете Государственной думы. «Старая власть, создавшая разруху во всех областях государственной жизни, оказалась бессильной…» – телеграфирует Александр Александрович Бубликов 28 февраля 1917 года[184]. Это – первое официальное известие – наш «маленький человек» убеждает, а точнее, почти заставляет подписать председателя Временного комитета Государственной думы перепуганного Родзянко.

Инженер Ломоносов – приятель Бубликова и его соратник позднее будет вспоминать: «А. А. Бубликов нашел в себе смелость торжественно уведомить всю Россию о создании новой власти в то время, когда фактически еще никакой власти не было»[185].