Со стороны кушетки донёсся сдавленный кашель и стон.
–
Уголовник на секунду застыл и задумался. Это стало для господина Шульца такой неожиданностью, что по коже пробежали мурашки.
– Ебать меня в засос! Тогда разбирай его! Хоть что-то да я отобью.
На этот раз онемел Антон. Все клубившиеся в нём эмоции разом утихли – осталась только бессловесная пустота, –
– Как обычно. Каком кверху! Контейнеры должны были остаться с прошлого раза.
Бухалк разочарованно опустил голову и погрозил кулаком в сторону кушетки, – И что, сука, прикажешь с тобой делать? А, Белоснежка?
Он снова крепко задумался, и через пару секунд в его глазах зажёгся коммерческий огонёк:
– Слушай, а тебе не нужен? Он как конструктор будет. Всякие там эксперименты проводить можно, как вы это любите. Отдам за половину долга.
Антон, растиравший спиртом мертвенно-бледную кожу живого товара, прикинул в уме. Даже один процент от денег, о которых шла речь, был довольно внушительной суммой. Но что-то внутри подсказывало: здесь торг действительно не уместен.
– Или ты, может, по мальчикам? – не унимался предприниматель, скорее, констатируя, чем спрашивая, – Так посмотри, какая статуэточка.
Дверь за его спиной хлопнула.
***
Склоняясь над толстой стопкой тетрадей и книг, Отто целый час ёрзал и переминался с боку на бок за неудобным письменным столом. Он поминутно отрывался от бумаг, часто моргал и прикрывал лицо руками. Опомнившись, адвокат делал несколько энергичных ударов по клавишам старенького калькулятора, но, когда ошибки в вычислениях начали учащаться и достигли критического значения, энтузиазм окончательно покинул его. Облокотясь на кулак, он начал барабанить пальцами по столу:
– Честно, Тох, я уже fix und fertig («устал как собака»). Дай хоть на пять минут прилягу? – взмолился он, обращаясь к другу.
Антон уже в двадцатый раз медленно обходил комнату. Он сам буквально спал на ходу и, переваливаясь с ноги на ногу, пару раз спотыкался о ковёр. Адвокат ухмыльнулся, отметив про себя, что его друг и в правду редкостный слабак.
Глэдис, сидевшая у постели мальчика и поминутно реагировшая на каждый его стон лёгким поглаживанием и успокаивающим нашёптыванием, ухмыльнулась, отметив про себя, что её друзья и в правду редкостные слабаки.
Четыре часа назад, когда врач выдернул Отто с чертовски важного совещания, а Глэдис прервал её единственный выходной за последние два месяца, было уже довольно поздно. Сейчас же все трое чувствовали безбожную усталость.