– Кто бы сомневался! Ведь он из Гастингсов.
Миссис Хопкинс кивнула и предположила:
– Возможно, ребенку просто нечего сказать. Ведь он всем доволен.
Герцога не слишком убедило это объяснение, и он не стал выслушивать дальнейшие доводы служанки. Гастингс погладил сына по головке, протянул ему оловянного солдатика и удалился из дома, чтобы проехаться на лошади, которую совсем недавно приобрел у лорда Уэрта.
Однако еще два года спустя герцог уже не был так спокоен, когда снова навестил сына.
– Как? Саймон до сих пор не говорит?! – воскликнул он. – Почему?
– Один бог ведает, – отвечала няня, воздевая руки к небу.
– Что вы с ним сделали, Хопкинс?
– Я не причиняла ребенку зла, ваша светлость!
– Если бы вы прилагали должное старание, он, – палец герцога указал на мальчика, – давно бы заговорил!
Саймон, который усердно выводил в тетради буквы, сидя за крошечной партой, с любопытством наблюдал за этой сценой.
– Ему уже четыре года, черт побери! – вскричал герцог. – И он обязан говорить!
– Зато он умеет писать, – защитила своего подопечного миссис Хопкинс. – На своем веку я вырастила пятерых детей, и никто из них не делал это так красиво, как ваш сын.
– Много ли проку от красивого почерка, если он нем как рыба! – Герцог резко повернулся к отпрыску: – Скажи мне хоть слово, черт тебя возьми!
Саймон весь сжался, его губы задрожали.
– Ваша светлость! – воскликнула няня. – Вы пугаете ребенка.
Теперь гнев герцога обрушился на нее:
– А может, его надо испугать! Может, он так избалован, что просто ленится произнести лишнее слово! Хорошая взбучка – вот чего ему недостает!
В ярости он выхватил из рук няни серебряную щетку с длинной ручкой, которой та причесывала мальчика, и замахнулся на сына.
– Я тебя заставлю говорить, маленький упрямец!