После посещения Сталина Георгий Димитров приободрился и даже попытался работать. Он продиктовал два письма для Червенкова{360}. Его могучий дух ещё жил и хотел жить, но истерзанное болью, истаявшее тело не могло сопротивляться неизбежности.
Первого июля состояние Димитрова резко ухудшилось. Агония длилась больше суток. «В первые часы ночи на 2 июля меня разбудили, — продолжает свой рассказ о тех днях Бойко Димитров. — Вместе с Розой
Юльевной и Фаней привели в палату для прощания. Димитров был без сознания. Запомнил его тяжелое и неровное дыхание»{361}.
Болгарская делегация — Вылко Червенков, Георгий Чанков, Антон Югов и Елена Димитрова, — вылетевшая из Софии рано утром 2 июля, не застала Димитрова в живых — он скончался в 9 часов 35 минут[117].
Двенадцатая тетрадь дневника осталась невостребованной. Белые страницы зияли безмолвной пустотой.
Москва узнала о кончине Димитрова неведомым образом. Уже через час москвичи стали звонить в болгарское посольство и спрашивать, когда будет прощание. В час дня Юрий Левитан зачитал по радио правительственное сообщение, а к вечеру в городе были раскуплены все цветы.
ЦК БКП и правительство Болгарии приняли решение о бальзамировании тела Георгия Димитрова и постройке в Софии мавзолея, куда оно будет помещено для всенародного поклонения. Поскольку успешный пример подобного рода был хорошо известен, правительство обратилось с соответствующей просьбой в Москву. Как только было получено согласие Сталина, академик Борис Ильич Збарский — биохимик, известный тем, что в 1924 году вместе с анатомом Владимиром Петровичем Воробьёвым бальзамировал тело В. И. Ленина, проделал необходимые предварительные процедуры. С самого начала в этой работе участвовал его сын, будущий академик Илья Борисович Збарский.
Прощание с Георгием Михайловичем Димитровым началось в Колонном зале Дома союзов в 7 часов вечера. В 23.20 в почётный караул у гроба встали И. В. Сталин и члены Политбюро ЦК ВКП(б). Траурное шествие москвичей продолжалось до трёх часов ночи.
Вышедший 3 июля номер «Правды» был почти целиком посвящён памяти Димитрова. В сообщении ЦК ВКП(б) и Совета министров СССР он был назван «нашим товарищем и братом». В медицинском заключении говорилось, что Г. М. Димитров страдал атрофическим циррозом печени, сахарным диабетом и общим резко выраженным атеросклерозом. Смерть наступила вследствие недостаточности функции печени.
Утром гроб с телом Димитрова перевезли в траурный поезд. Прощальная процессия растянулась по всей улице Горького — от Колонного зала, где Димитров 14 лет назад провозгласил новый курс Коминтерна, мимо гостиницы «Центральная» (бывшей «Люкс»), где он подолгу жил, до Белорусского вокзала, откуда не раз уезжал под чужим именем в Европу. С Белорусского вокзала траурный поезд проследовал на Киевский и взял курс на Болгарию. В этом поезде в Болгарию отправилась советская правительственная делегация во главе с К. Е. Ворошиловым.
В мемуарной книге академик И. Б. Збарский пишет: «Нас (моего отца, меня и нашего хозяйственника И. Д. Шестакова) отправили в специальном поезде, везшем правительственную делегацию на похороны Димитрова. Гроб с телом покойного находился в отдельном вагоне, окна которого были затемнены. Было жарко, душно, что усугублялось обилием венков. Мы были без документов; на границах (румынской и болгарской) пограничники и таможенники в поезд не допускались»{362}.
По пути следования траурный поезд делал остановки в Киеве и других городах Украины, на пограничной станции Унгены, в Бухаресте и Джурджу. Из Русе начался последний путь Димитрова по родной земле. Поезд шёл медленно, тысячи людей выходили к железной дороге для последнего поклона. Многие по старинному погребальному обычаю становились на колени.
В Софии саркофаг с телом Георгия Димитрова был установлен в зале Народного собрания. Всенародное прощание шло днём и ночью.
Кончина Георгия Димитрова вызвала отклик на всех континентах. Во многих городах мира состоялись траурные митинги и собрания. Газеты разных направлений поместили некрологи и статьи о Димитрове.
В далёком Китае Ван Мин отозвался на смерть своего старшего товарища четверостишием:
Пальмиро Тольятти написал в эпитафии: «В лице Димитрова мы потеряли одного из умнейших вождей и доблестных борцов рабочего класса, одного из тех людей, которые оставили наиболее глубокий след в истории последних десятилетий; выдающуюся личность, в которой соединялись качества теоретика марксизма, храброго борца, опытного политического деятеля и неутомимого организатора».
Проект мавзолея Георгия Димитрова архитектор Георгий Овчаров разработал за одну ночь. Третьего июля проект был утверждён, и в тот же день солдаты строительных войск приступили к выемке грунта под фундамент на площади Девятого сентября. Политбюро поставило задачу закончить сооружение мавзолея через неделю, поскольку на 10 июля был назначен траурный митинг и захоронение. До урочного срока оставалось 138 часов.
На площади Девятого сентября развернулась невиданная стройка. Репортёр городского журнала «Сердика» восторженно писал: «Среди непривычного шума экскаваторов и моторов, среди команд по громкоговорителю и общего кипения слышатся имена отличившихся. Каждый без лишних слов понимает, что должен выдержать принятое обязательство перед партией, перед народом и правительством, перед памятью великого сына рабочего класса. Среди нагромождения строительных лесов с невиданной быстротой кирпич за кирпичом прибавляются стены мавзолея. Как муравьи, кишат повсюду герои труда с бронзовыми лицами и голыми спинами. Каждый час величественное здание растёт, как живое, всё выше и всё шире».
Сооружение мавзолея было закончено в срок; не успели только отделать карниз, который задрапировали чёрным крепом.
Десятого июля саркофаг с телом Георгия Димитрова был доставлен на площадь. В траурном митинге приняли участие представители 23-х коммунистических и рабочих партий. Со словами прощания выступили Морис Торез, Вильгельм Пик, Гарри Поллит, Луиджи Лонго. От имени БКП клятву верности заветам Димитрова произнёс Вылко Червенков. Под звуки «Интернационала», заводские гудки и залпы артиллерийских орудий саркофаг внесли в мавзолей.