Пятый съезд партии открылся в Народном театре 18 декабря в 16 часов вступительным словом Басила Коларова. Он коротко описал развитие партии после IV съезда, состоявшегося в 1922 году, и подчеркнул, что БРП(к) из сравнительно небольшой партии, насчитывавшей тогда 35 тысяч человек, превратилась в «могучую, прекрасно организованную, идейно сплочённую и дисциплинированную полумиллионную армию». До позднего вечера продолжались приветствия массовых организаций и партий Отечественного фронта, а также приехавших в Софию делегаций компартий. Приветствие от партии большевиков огласил секретарь ЦК М. А. Суслов.
Георгий Димитров не дождался конца заседания и уехал во Врану, чтобы ещё раз перелистать аккуратно отпечатанные страницы завтрашнего доклада, которые он перечитывал, правил, дополнял и сокращал все дни после возвращения из Москвы. Лёг спать в третьем часу ночи, а в девять утра уже был в Народном театре, но на его лице, как утверждает Неделчо Ганчовский, не было заметно следов усталости.
Когда председательствующий на втором заседании съезда Трайчо Костов предоставил слово Димитрову для выступления с политическим отчетом ЦК, в зале началась овация. Весь съезд проходил на высокой ноте, эмоции переполняли делегатов, ощущавших себя творцами и свидетелями исторического дела. Вторая волна аплодисментов поднялась, когда Димитров выразил уверенность, что съезд вернёт партии название «коммунистическая».
Выступление Димитрова продолжалось до 9 часов вечера с длительными перерывами. Он читал доклад неторопливо и спокойно. Но финальную часть произнёс с большим подъёмом, энергично жестикулируя. На несколько минут он вновь стал тем вдохновенным Димитровым, чей голос всколыхнул и поднял с мест участников VII конгресса Коминтерна в 1935 году. И в этот раз, как тогда, после окончания доклада тысячеголосый хор запел «Дружную песню» Киркова, потом «Интернационал»…
Пятый съезд БКП с полным основанием может именоваться историческим. Это был съезд победителей, завоевавших и укрепивших власть в долгой борьбе, сопряжённой со многими потерями, поражениями и ошибками, — борьбе, которая привела к Девятому сентября; съезд, указавший генеральную линию в социалистическое будущее Болгарии. Время сомнений кончилось; начался отсчёт времени реальных дел и идеологического единомыслия.
В докладе Георгия Димитрова были даны характеристики и оценки основных периодов и узловых моментов развития партии — тесного социализма, Сентябрьского восстания 1923 года, левосектантского курса, большевизации, антифашистской борьбы, Девятого сентября, рассмотрены роль и перспективы Отечественного фронта и народно-демократического государства. Эти оценки стали каноническими на долгие годы. В частности, Димитров дал развёрнутое определение событий 9 сентября 1944 года, не назвав их ни революцией, ни переворотом. Это определение таково: «9 сентября 1944 года политическая власть в нашей стране была вырвана из рук капиталистической буржуазии, эксплуататорского монархо-фашистского меньшинства и перешла в руки громадного большинства народа, трудящихся города и деревни при активной и руководящей роли рабочего класса и его коммунистического авангарда. Победив при решающей помощи героической Советской армии, восстание 9 сентября открыло путь к построению социализма в нашей стране». Концепция народно-демократического государства, разработанная Димитровым в Барвихе, почти полностью и без изменений вошла в доклад, за исключением тезиса о мирном пути развития народно-демократической революции. Формула Сталина о народной демократии и советском режиме как двух формах диктатуры пролетариата также не была включена Димитровым в доклад, и вряд ли по недосмотру, что видно из его заключительного слова по итогам прений.
Большое внимание уделил Димитров международному положению и внешней политике Болгарии. Он сформулировал положение о том, что дружба с Советским Союзом является краеугольным камнем внешней политики Болгарии. В разделе «Федерация южных славян и македонский вопрос», который в позднейших публикациях доклада не воспроизводился, Димитров проанализировал историю вопроса о судьбах Македонии. Он заявил, что федерация, опираясь на дружбу с Советским Союзом и братское сотрудничество с другими народно-демократическими странами, была бы в состоянии успешно защищать свободу и независимость южнославянских народов и обеспечить их развитие по пути к социализму. Причиной провала этого замысла, по его словам, была «измена группы Тито Советскому Союзу и единому демократическому антиимпериалистическому лагерю, её антимарксистский и националистический курс»{347}.
Перейдя к перспективам и задачам в области экономического и культурного строительства, Димитров отметил, что национализация дала толчок развитию промышленности, продукция которой в 1948 году уже превысила довоенный уровень на 75 процентов. Растёт число ТКЗХ. Недалеко то время, когда Болгария на основе индустриализации и электрификации хозяйства и механизации земледелия превратится в развитую индустриально-аграрную страну, а народ утвердит своё положение как здоровая, жизнеспособная нация, создающая свою культуру и вносящая свой вклад в сокровищницу европейской и общечеловеческой культуры.
Последний раздел доклада Димитров посвятил партии как решающей движущей и руководящей силе общества. Несколько раз он возвращался к вопросу о чистоте рядов БКП, в которой, по его словам, оказалось немало случайных людей, вступивших в партию «по недоразумению или с карьеристскими целями»{348}.
Прения по докладам закончились 25 декабря. На следующий день Георгий Димитров подытожил обсуждение. Его слово было кратким, поскольку прения показали полное согласие делегатов с провозглашённой генеральной линией партии на построение экономических и культурных основ социализма в Болгарии. Ему потребовалось уточнить лишь несколько моментов принципиального характера. Одно из уточнений звучало так: «Согласно положениям марксизма-ленинизма, советский режим и народно-демократический режим являются двумя формами одной и той же власти — власти рабочего класса в союзе и во главе трудящихся города и деревни. Это — две формы диктатуры пролетариата». Кто-то из ближайшего круга соратников или, скорее всего, Суслов посоветовал Димитрову дословно процитировать сталинскую формулу{349}.
На пленуме ЦК, состоявшемся после съезда, были избраны руководящие органы партии. В составе Политбюро не произошло никаких перемен, лишь число кандидатов уменьшилось с пяти до трёх. Генеральным секретарём ЦК вновь был избран Георгий Димитров.
Пятый съезд БКП обозначил окончание оказавшейся столь недолгой «эры Отечественного фронта» в истории Болгарии. Основой политической системы стало фактическое единовластие Болгарской коммунистической партии. Левое крыло Болгарской социал-демократической рабочей партии (бывшие «широкие социалисты») присоединилось к БКП. Народный союз «Звено» принял решение прекратить самостоятельное
существование и влиться в Отечественный фронт. Такое же решение приняла Радикальная партия. Болгарский земледельческий народный союз после многочисленных расколов и дискуссий остался существовать как самостоятельная политическая организация, признающая социалистический путь развития страны и руководящую роль БКП.
Последнее
Тодор Павлов, будущий академик-философ, в речи на V съезде высказал опасение, что определение народно-демократического режима как формы диктатуры пролетариата может поощрить нарушение законности. Подводя итог прениям, Димитров счёл необходимым возразить ему. «Народно-демократическая власть, выполняющая функции диктатуры пролетариата, по своему существу и характеру не может терпеть никакого произвола и беззакония», — уверенно заявил он, не предполагая, как жестоко ошибался{350}.
Десятого января 1949 года из Москвы, с учредительного собрания Совета экономической взаимопомощи, возвратилась болгарская делегация — Басил Коларов, Добри Терпешев и Антон Югов. Югов поведал Димитрову, что эпизод с Трайчо Костовым не забыт. Молотов вдруг стал спрашивать: «Кто такой этот Костов? Как стала возможной такая ошибка?», а Сталин во время ночного ужина в Кунцеве всё время подшучивал: «Мы с товарищем Юговым националисты, если Трайчо Костов не возражает…».
Хорошо зная, что может скрываться за подобными шутками, Димитров встревожился, и на очередном заседании Политбюро упрекнул Костова и его помощников: «Вы стали выразителями нездоровой, по существу антисоветской тенденции!» В честности своего близкого соратника он, конечно, не сомневался: Трайчо в партии человек не случайный, и надо объяснить товарищам Сталину и Молотову, что Политбюро не может им пожертвовать, не может отстранить от руководящей работы, но примет такие-то и такие-то меры. Одним словом, товарищу Костову надо помочь, но он должен и сам себе помочь.
Димитров договорился с Маленковым о том, что супругов Костовых примут на отдых в Барвихе. Он наделся, что в Москве Трайчо найдет способ развеять недоверие Кремля.
Костовы улетели в Москву 20 января, а 29-го у Димитрова случился приступ с внезапным повышением температуры до 39 градусов и сильными болями, через два дня второй. Он перестал выезжать в город. Заседания Политбюро, совещания и встречи стали проводиться во Вране, иногда у его постели. Острые боли в области печени после интенсивной терапии ослабевали, но через некоторое время возвращались, и ему не оставалось ничего другого, как стоически их переносить.
Шестого февраля Димитров сделал в дневнике оптимистическую запись: «Опасность осложнения воспалительного] процесса миновала. Состояние улучшается». Этим строкам суждено было стать последними в его дневнике, начатом 9 февраля 1933 года.