– Смотри, как потрясающе выглядит нервная клетка, и сравни ее с сетевой структурой Вселенной, – замечал он. – Удивительная внешняя схожесть! – И продолжал рассуждать: – А если допустить, что это не мертвая материя, а живая, то с чем же тогда ее можно ассоциировать?
Получается, что Вселенная на макроуровне – это живая нервная ткань, в которой роль отдельных клеток выполняют крупные скопления из сотен тысяч и даже миллионов галактик. Эта ткань самостоятельна, как живой суперорганизм? Или она является частью чего-то (а вдруг и кого-то) большего? Можно ли допустить, что Вселенная – это отдельная клетка, а видимая ее структура – это сплетенные друг с другом своеобразные сложные и простые органические и неорганические молекулы? Тогда она конечна и является организованной пространственно-временной формой жизни, а не хаосом материи после большого взрыва, как представляет современная астрономия. Это живой организм! Он живет, развивается и умирает в пределах своих огромных диапазонов времени. Бесконечно бытие, в котором возможно бесконечное число вселенных!»
И передо мною разворачивались картины миллиарда звезд, сотканных в нервную систему одного суперорганизма. От этого кружилась голова и замирало сердце.
Помню Сашины рассуждения о времени: он считал, что время надо рассматривать так же, как биологический процесс, разделяя его на нелинейное, обратимое, циклическое. Как скорости метаболических реакций зависят от температур и концентраций компонентов в средах (в частности, остановка времени в биосистемах – это анабиоз), так и жизненные циклы организмов замкнуты в кольца, переплетены между собой и повторяемы. Соответственно, при определенных условиях время можно повернуть вспять.
Он доказывал это, используя математические вычисления и диаграммы. До сих пор на его теории старения базируются все современные исследования по биохакингу в России.
Разрабатывал он и разнообразные гипотезы лечения рака. Иногда он сравнивал устройство раковой опухоли и политическую систему России. Активно занимался правозащитной деятельностью. На чай к нам частенько заходили Щекочихин и другие «яблочники». Стихи Седова широко печатались в газетах и журналах – рифмовал Саша легко и свободно. Так же он чувствовал себя среди научных фактов, понятий и гипотез.
Это человек дал мне невероятно много, и я искренне благодарна судьбе за это знакомство. Со мною он был очень нежен.
Но, к сожалению, идиллия скоро закончилась. С дачи на Николиной горе приехала Сашина мама. Она была очень гостеприимной и приятной женщиной, фанатично влюбленной в своего талантливого сына.
– Сашенька, ты ручки после туалета помыл? – заботливо спросила она его перед обедом.
Светящийся ореол вокруг любимого тут же померк. Воистину: для женщин и лакеев нет великих людей – вспомнила я чью-то подходящую к случаю сентенцию.
Начиналось лето, и Саша все больше времени проводил на даче с мамой, собирая какие-то травки. Он серьезно увлекался траволечением.
Между тем в тети-Олиной жизни грянули серьезные перемены. Во-первых, она завела щенка, а во-вторых, ее дореволюционный дом на углу 3-го Кадашевского переулка и Большой Ордынки попал под снос. Практически всем жильцам дали квартиры в спальных районах, но ей повезло: ее новое жилище оказалось совсем рядом со старым – на Полянке, в здании «Молодой гвардии».
Тетя Оля всерьез считала, что обязана этим даром собаке Малышу, подобранной на помойке: есть, мол, поверье, что новая собака приносит счастье. Но я так же всерьез уверена, что «подарок судьбы» обеспечило ей знакомство с Юрием Лужковым, тогдашним градоначальником. В Научно-исследовательском институте пластмасс, где она когда-то работала руководителем группы, Лужков был младшим научным сотрудником.
Денег на переезд было в обрез, поэтому мы смогли перевезти на «Газели» только крупные вещи; мелочевку же решено было носить на руках. За один «рейс» можно было перенести только две связки книг или один горшок с цветком. Я стеснялась ходить по Лаврушинскому переулку с вешалкой или веником в руках – как-никак Третьяковская галерея рядом, – поэтому выкраивала время для походов рано утром или поздно вечером.
Ходить приходилось часто. И в один прекрасный момент я заметила, что постоянно встречаю молодого человека с рыженькой собачкой. С каждым разом он смотрел на меня со все бо́льшим и бо́льшим любопытством. Наконец, не выдержал и с улыбкой спросил:
– Кажется мне, вы чей-то дом обносите?
– Свой, – прозвучал в тишине утра мой смущенный ответ.
– Помощь не требуется?
– Не помешает, – честно призналась я.
– Ну что ж, сейчас только собачку домой отведу и присоединюсь, – пообещал он.