Ганс уходит к дяде, я же разложив на столе свои тетрадки, приступаю к изучению купленной по дороге прессы. К сожалению, в этом изобилии информации мне не попалось ничего нового или существенного. Во французских газетах в основном продолжается обсуждение недавнего убийства Президента Франции Поля Думера русским эмигрантом Горгуловым.
По моему мнению он был обычным психопатом, но многие газеты, явно настроенные против Советского Союза, со смаком обсуждают версию его работы на НКВД и убийство французского президента по заданию Сталина. А вот на кой чёрт это надо «Советам» никто объяснить не удосуживается. В этих заказных статьях явно чувствуется «нежная ручка белой эмиграции».
В других изданиях муссируется слух о причастности к этому убийству белоэмигрантского движения с целью спровоцировать Францию на ухудшение отношений с СССР и срыв вялых и трудных переговоров по франко-советскому пакту о ненападении. Ну, тут уж из публикаций определённо торчат «ушки Москвы». А вот неангажированные «про французские» издания в основном выступают за то, чтоб русских эмигрантов гнать из Франции «взашей поганою метлой».
Так как от них одно только сплошное беспокойство и беспорядок. Ну, это они конечно загнули насчёт «беспорядков», но и обеспокоенность рядовых французов понятна. «Понаехавшие» хотят кушать, и занимают рабочие места соглашаясь на любую, самую непрезентабельную и низкооплачиваемую работу. Как это всё напоминает моё время! И гастарбайтеров, которых все дружно и люто ненавидели, но без которых наши города просто не смогли бы обходиться.
В интересное время мне доводиться посетить Францию, надо будет себя вести поосторожнее. А не то проболтаешься что ты «советский» и наткнёшься на отмороженного «беляка», а скажешь что «русский», так и на «француза-патриота» можно нарваться. Фашизм и нацизм во Франции сейчас вовсю расцветают и поднимают голову. Конечно, не так как в Италии или в Германии, но и расправы над «неполноценными» иностранцами тоже случаются, хоть и не афишируются французской прессой. Издания на немецком языке просмотрел по диагонали, обычные сплетни, да прогнозы доморощенных политиков и экономистов на ситуацию в мире.
Ага, конечно же из этой дыры для местных писак всё мировое хитросплетение видится как на ладони. Так и при ясном дневном свете сидя на дне колодца можно увидеть далёкие звёзды… вот только то, что творится рядом с тобой за срубом колодца, ни черта не разглядишь. С итальянскими газетами застрял надолго. Блин, да я так скоро вообще все языки без практики позабуду! Надо бы по дороге начинать читать, а то испанский забуду, но мне хочется и в страну Басков съездить. Так сказать, поностальгировать по прошлому…
Выезжаем из отеля рано утром. Мы с Гансом дружно «досыпаем» на заднем сидении, а дядя Маркус у нас за водителя. Машина конечно класс, идёт ровно и без всякой натуги слегка покачиваясь на дорожных ухабах. «Шеф» держит не больше шестидесяти километров в час, хотя эта машинка может разогнаться и до ста шестидесяти, но, конечно, не по такой трассе. Вчера вечером у меня с Майером состоялся очень занимательный разговор после ужина.
Зайдя к нам в номер чтоб пригласить на ужин, дядя застал интересную картину. Мы с Гансом ожесточённо спорили на тему банковской политики Швейцарии. Ганс яростно мне доказывал, что на сегодняшний день это самая совершенная система в мире и ни в каких усовершенствованиях не нуждается. Я, в целом не опровергая тезиса о «самой совершенной», нещадно критиковал её, утверждая что изменения назрели и уже давно. Так я-то это знаю ещё из своего будущего!
Прервав наш спор, Маркус отправил нас готовиться к ужину, а после оного пригласил обоих к себе в номер, так как там было гораздо просторнее, да и за большим столом можно было устроится с бо́льшим комфортом, чем за нашим журнальным. Проговорили часа четыре, даже кофе в номер два раза заказывали, а Маркус ещё и бренди «усугубил».
Разошлись так и не придя к «общему консенсусу», как любил говорить один отвратный политический тип из моего времени, но по многим позициям наши с Маркусом взгляды совпадают. Вот он и предложил отложить «нашу дискуссию» до Цюриха, где обещал подключить к процессу обсуждения своего старшего брата, как более искушённого и подкованного именно в финансовых вопросах. Но его отношение ко мне изменилось кардинально.
Если в начале нашего разговора его взгляд был иронично-насмешливым «ну-ну, давай послушаем твои завиральные идеи, деточка», то прощаясь перед сном он смотрел на меня уже как-то задумчиво и немного удивлённо. Словно пытаясь понять и поймать что-то ускользающее от его взора и как бы незримо спрашивая, а кто ты вообще такой, мсье Мишель Лапин? Ну так мне-то понятно его удивление, часть идей что я ему озвучил принадлежит именно этой фамилии и, в частности, вот этому худощавому парнишке, сейчас сидящего напротив меня с открытым в изумлении ртом.
По дороге сделали только две короткие остановки чтоб покушать и оправиться. Этот Маркус какой-то двужильный! Двенадцать часов за рулём, а усталости в нём совсем не видно и только заехав во двор собственного особняка позволил себе устало откинуться на спинку сидения. Силён мужик! И вообще он какой-то нетипичный представитель швейцарского финансового истеблишмента.
Те обычно не любят публично демонстрировать своё финансовое положение, предпочитая следовать правилу «деньги любят тишину». И сколько я не напрягал память, так и не смог хоть что-нибудь вспомнить о Майере в «своём» будущем. Семейные тайны финансисты хранят покрепче банковских. И семейная хроника Вонтобелей совсем не исключение из этого правила. Ну да ладно, я уже в Цюрихе и пришло время вскрывать «сейф». Завтра этим и займусь.
Утром после скромного завтрака с четой Майеров приглашаю Маркуса и Ганса в комнату, выделенную для моего временного проживания.
— Господа! Я хочу попросить Вас присутствовать при вскрытии этого саквояжа. Дело в том, что в нём хранятся скромные сбережения, принадлежащие моей семье. Но что там находится, я могу только догадываться. Вскрывать тайник в Советском Союзе, это всё равно что просто подарить ценности государству. Моё государство так тщательно «заботится» о благосостоянии своих граждан, что может не только драконовский налог с наследства содрать, но и вообще всё конфисковать. Надеюсь, Вы меня понимаете?
Мне в общем-то всё равно что Майер обо мне подумает. Вся эта «комедия со вскрытием сейфа» мною задумана с единственной целью, объяснить появление у меня золота и легализовать его, если оно конечно там имеется. У Ганса глаза сияют восторгом, ещё бы… настоящая контрабанда! Его дядя более спокоен, но тоже заинтересован. Швейцарские финансисты вообще воспринимают налоги как личное оскорбление, но мирятся с ними как с неизбежным злом.
Однако интересоваться источником доходов клиентов, как и раскрывать финансовые тайны своих вкладчиков, а тем более доносить правительству о состоянии вкладов своих клиентов они никогда не станут. На этом и строится сейчас вся швейцарская банковская политика. Потому-то им и доверяют вкладчики свои капиталы, а насколько они законны это уже не проблемы банкиров.
Маркус медленно склоняет голову показывая, что он меня понимает, а Ганс чуть ли не подпрыгивает сидя на стуле, так ему хочется поскорее увидеть «сокровища». Опять внимательно осматриваю саквояж, но так и не вижу, как без потерь вскрыть этот «сейф». Вздыхаю, беру в руки матросский нож и взрезаю место прошивки дна саквояжа к его боковине по всему периметру.
Вытаскиваю «сейф» и срываю с него толстую наружную обшивку дна. Под задубевшей кожей обнаруживается плотная картонка, на которой ровными рядами тускло отсвечивают николаевские десятирублёвики. Двести штук, как и обещал Феликс. Десять монет в ширину и двадцать в длину как раз покрывают всё днище саквояжа равномерно по нему распределившись. Монеты к картонке приклеены и накрыты второй такой же картонкой, а сверху ещё и бархатная обшивка. Если не обращать внимания на вес саквояжа, то ни за что не догадаешься, что тут что-то есть.
Беру в руки саквояж и рассматриваю распоротые боковины. Так и знал! Между наружной кожаной стенкой саквояжа и внутренней бархатной обшивкой есть вставка из тонкого ситца. Уже без всякой жалости отпарываю бархат с боковых стенок и вынимаю два «конверта» в каждом из которых в специальных прошитых карманчиках находятся пятидесятифунтовые купюры. По двадцать купюр в «конверте» с каждой стороны саквояжа, ещё по пять банкнот принесли его торцы. Обессиленно усаживаюсь на стул, нет сил даже порадоваться. Всё, мои насущные проблемы решены!