30

– Ну и вот, этот Бабби изучает политические науки. Он в моей группе по философии, и у него классная прическа. – Джульет скомкала конец фразы и уставилась на дверь «Последнего Звонка», бильярдной, которая была через дорогу от «Фаззи».

– Извини. Как ты сказала – Бобби или Бадди? – переспросила я, забирая у нее кусочек голубого мела.

– Баб-би, – отчетливо произнесла Джульет, наклоняясь над столом и собирая шары.

– Что, блин, за имя – Бабби?

Джульет фыркнула.

– Я спросила у него то же самое! А он сказал, что его младшая сестренка называла его Бабби, и потом вся семья стала так его называть, а потом и все друзья тоже, и теперь он к этому привык, потому что это хорошее прозвище для политика.

– Разве что в Джорджии, – состроила я гримаску.

Оглянувшись через плечо, Джульет сняла пластиковый треугольник с только что выложенной кучи шаров. Проследив за ее взглядом, я увидела, как в дверь вошел парень, одетый так, словно собирался играть в гольф, а не в бильярд. Его нежно-голубая майка-поло сочеталась с бело-голубыми клетчатыми шортами, а светлые волосы были зализаны в укладку, которую, как я полагаю, парикмахеры называют «для бизнесменов».

За ним в бильярдную проскользнул еще один, явно одевающийся в том же магазине и посещающий того же парикмахера, парень с таким же задранным подбородком и с такой же ямочкой.

Мне тут же захотелось уйти. Не потому, что они были такие прилизанные и самоуверенные, а потому, что от них прямо пахло богатством.

А я боялась богатых.

Эти куклы-Кены подошли к нашему столу с улыбками «Голосуй за меня», приклеенными к их свежевыбритым лицам.

Кукла Номер Один уставился на меня голубыми глазами и сказал:

– Ты, наверно, Биби.

Изобразив свою самую лучшую фальшивую улыбку, я кивнула. Потом протянула руку со словами: