– Привет.

Нет, никакой не Зак. Кое-кто, кто просто на него похож. Более суровая, холодная, отвратительно упрямая версия Зака. С гораздо более приличной фамилией.

– Я только что услышал твое сообщение. – Его голос звучал… бесстрастно. Как и всегда. Спокойно, холодно и сдержанно. В этом весь Кен. Который даже во время разрыва – и то не может проявить хоть какую-то эмоцию.

«Может быть, потому что он вовсе не любит тебя. Припоминаешь?»

Я вздохнула погромче.

– Мы можем обойтись без этого?

– Без чего?

– Ну, ты понял. Без всех этих чертовых… прощальных разговоров. Этим утром ты ясно дал понять, что ты чувствуешь, ну и ладно. Давай просто… жить дальше.

– Я вообще, на хрен, не понимаю, о чем ты. Что я дал понять этим утром? Я этим утром вообще с тобой не разговаривал.

– Вот ты действительно хочешь заставить меня озвучить это? – Мои щеки запылали от ужаса. – Ладно! Я знаю, ты ни хрена не смыслишь в отношениях, так я тебе скажу. – Следующие несколько слов я произнесла медленно и очень отчетливо. – Я сказала тебе, что я тебя люблю… А ты не ответил… Так что… Я с тобой расстаюсь.

Внезапно почувствовав, что мне жарко, я выключила обогреватель в машине и приоткрыла окно.

– Брук, блин, я вообще спал.

«Брук». От звука моего официального имени на этих чрезмерно официальных губах у меня сорвало крышу.

– Вот только не надо мне этой херни! – огрызнулась я. – Не настолько уж ты спал. Ты меня слышал, и ты, блин, струсил. Позволь, Кен, я объясню тебе, как устроены отношения. Ты или любишь кого-то, или расстаешься с ним. И если ты после полугода так и не любишь меня, то…

– Я никогда такого не говорил. – Голос Кена прозвучал мягче обычного. Даже, казалось, с нотками сожаления.

– Ну, ты никогда не говорил и обратного. – Мои слова повисли в воздухе, словно мольба, чтобы Кен исправил ситуацию.

Я честно дала ему второй шанс сказать то, что он не смог сказать этим утром, а он вместо этого во второй раз за день разбил мне сердце. Я ехала, прижимая телефон к уху, с глазами, залитыми горькими, злыми слезами, снова и снова переживая безмолвный отказ Кена.

Когда тяжесть этого молчания наконец стала невыносимой, я сказала:

– Я рада, что мы все это обсудили.

И повесила трубку.