Бернар Саиссе: следствие и арест (май-ноябрь 1301 года) 

На юге ситуация была не лучше. Два посланника короля, Ришар ле Невё и Жан де Пиквиньи, прибывшие в Тулузу в мае, получили задание расследовать дело Бернара Саиссе, епископа Памье, "в большой тайне, чтобы народ ничего не заметил". Именно поэтому в их письмах они представлены как "королевские следователи", которым поручено выяснить злоупотребления местной администрации. В действительности, то, как они вели себя, говорит о том, что у них были устные инструкции от короля, дающие им карт-бланш на действия против Саиссе. Вряд ли они осмелились бы по собственной воле выступать с инициативами, не соблюдающими ни закон, ни процедуру. Как только они прибыли, Саиссе был вызван в Тулузу, а на его имущество был наложен арест. Было заслушано 23 свидетеля, среди них были епископы Тулузы, Безье и Магелона. Аббат Сен-Папуль и два доминиканца попытались оправдать Саиссе, заявив, что его оскорбительные слова в адрес короля, возможно, были вызваны чрезмерным употреблением алкоголя. Но, говорил ли он по пьянке или нет, все признали, что он угрожал наказать королевство, если король не подчинится Папе, потому что "король — ничто, а Папа — все"; что он сказал, "что Людовик Святой предсказал гибель его рода в десятом поколении, то есть при Филиппе Красивом", который к тому же принадлежал "к роду бастардов", что он был "фальшивомонетчиком и думал только об увеличении своего королевства, не заботясь о том, как это делается"; что "в этом королевстве слепых королем стал одноглазый человек", имея в виду Пьера Флота, который был одноглазым. Рассказывали, что Саиссе также поощрял графа Фуа провозгласить независимость Лангедока и объявить себя королем, и для этого он подарил ему Памье, "потому что франкский аллод Памье — это суверенитет, столь же независимый, как и королевство Франция". В общем нашлось все необходимое для обвинения в подстрекательстве к мятежу и государственной измене.

Однако против епископа нельзя было действовать так же легко, как против мирянина, и Бернар Саиссе знал, как защищаться. Он прибыл в Тулузу раньше следователей, протестовал против ареста своего имущества и ареста его родственников, заявив, что ответит на обвинения, только если они придут допрашивать его в Памье, и что в любом случае он собирается отправиться к своему другу Папе, чтобы защитить себя. Поскольку он не мог покинуть королевство без королевского разрешения, он послал аббата Мас-д"Азиль Раймона Атона за разрешением к его начальнику, архиепископу Нарбонны Жилю Айселину, который был членом королевского Совета и, вероятно, находился в Париже. Просьба имела вид провокации: Саиссе просит короля "милостиво и не будучи обязанным, разрешить ему уехать [в Рим], предлагая сделать это в том случае, если он сможет оказать какую-то добрую услугу двору". Другими словами: поскольку я уезжаю, если у вас есть поручение к Папе, я могу передать его!

Но у епископа Памье не было такой возможности. В ночь с 12 на 13 июля он был грубо разбужен Жаном де Пиквиньи, который взломал дверь епископской резиденции и сообщил ему о вызове к королю на 12 августа. Это был устный вызов, и у Пиквиньи не было никакого документа, подтверждающего это. Несомненно, он действовал на основании устных инструкций, данных государем, который должен был действовать с осторожностью, когда имеет дело с церковными сановниками. При отсутствии письменного документа всегда можно при необходимости опровергнуть его и возложить всю ответственность на подчиненного. Саиссе протестовал, просил отсрочки, ссылаясь на свой возраст и состояние здоровья: путешествие в 800 километров по дорогам того времени для человека в возрасте шестидесяти лет — дело не пустячное. Однако он готовился к путешествию в Рим, которое было таким же долгим и рискованным. В любом случае, Пиквиньи не хотел иметь с этим ничего общего: он систематически и безжалостно обыскал дворец епископа и другие дома, арестовал трех его помощников: камергера, казначея и викария, конфисковал архивы и казну прелата, выдав ему 500 ливров на дорожные расходы до Парижа, сумму, которую Саиссе счел очень недостаточной. Более того, Пиквиньи подверг родственников епископа допросу. Допрос был настолько срочным, что привел к смерти одного из них, но это позволило ему собрать и подтвердить все обвинения, которые он хотел. Миссия была выполнена: Жан де Пиквиньи вернулся в Париж с длинным отчетом о показаниях обвинения.

Тем временем епископ Памье отправил гонца к аббату Мас-д"Азиль, объяснив ему, что только что произошло, и попросив его предупредить архиепископа Нарбонны о притеснениях, жертвой которых он стал. Архиепископ, проинформированный 22 июля, отправился на поиски короля, который как обычно охотился, и присоединился к нему в Шатонёф-сюр-Луар. Состоялся совет, на котором Жиль Айселин предупредил Филиппа IV о рисках, которым он подвергается из-за жестокого поведения Жана де Пиквиньи: закон не соблюдался, что могло только дать преимущество противнику, особенно если в дело вмешается Папа, и Бонифаций скорее всего постарается использовать создавшуюся ситуацию.

Поэтому король решил "отменить все, что было сделано видамом в отношении ареста родственников епископа и конфискации его имущества", и отложить вызов епископа в суд до конца сентября. Аббату Мас-д"Азиль было поручено передать эту решение в Тулузу. По дороге он встретил Пиквиньи, который возвращался с протоколами и отказался поверить аббату, заявив, что хочет услышать этот контрприказ от самого короля. Точно так же в Тулузе Ришар ле Невё отказался подчиниться. Очевидно, что оба человека прекрасно знали истинные намерения короля, который за все время своего правления ни разу не отрекся от своих слуг. Это был простой маневр, призванный отвести подозрения от короля, показать, что он заботится о соблюдении закона, и, в случае осложнений, заставит двух следователей понести ответственность. Более того, Саиссе не очень верил, что Филипп отступит, и послал ему новое заявление в свою защиту. Его опасения оправдались: через несколько дней за ним приехал мастер арбалетчиков Жан де Бурлас и под сильным конвоем доставил его в Париж.

С этого момента суд и осуждение епископа должны были быть организованы с соблюдением норм гражданского и канонического права, чтобы избежать любой критики со стороны Церкви и Папы. Требовалась большая осторожность, и юристы завершили процедуру в течение лета, в то время как король продолжал свои выезды на охоту: он покинул Мармутье 25 августа и вновь появился в Лионском лесу 20 сентября, а в Париже его чиновники уже не знали точно, где он находится. Отсутствие в столице не помешало ему внимательно следить за ходом дела и председательствовать на торжественном заседании собора 24 октября в Санлисе, на котором были официально сформулированы обвинения против Бернара Саиссе.

Главным организатором был хранитель печати Пьер Флот, который созвал собор епископов, аббатов, знатных баронов, клерков из канцелярии, "рыцарей короля" и нескольких буржуа. В целях прозрачности и справедливости на  соборе присутствовали, начальник Саиссе, архиепископ Нарбонны Жиль Айселин, и папский легат в Англии Николя Альберти, который проезжал мимо, возвращаясь из своей поездки на остров. Король председательствовал, молча, как это было в его обычае, а Пьер Флот вел заседание. Обвинение было очень длинным: ересь, измена, лжесвидетельство, подстрекательство к блуду, для пущей убедительности и смущения Папы. Утверждалось, что епископ Памье также оскорблял Бонифация, уподобляя его дьяволу собственной персоной. Свидетели подтвердили эти утверждения, которые были записаны в протоколе, направленном понтифику:

"Серьезные и заслуживающие доверия лица сообщили нам, что этот епископ был явно виновным в симонии; он распространял много ошибочных и еретических слов против католической веры, особенно против таинства покаяния, утверждая, что блуд, даже совершенный теми, кто облечен в священный сан, не является грехом, и многие другие ошибки. Он даже несколько раз говорил, хуля Бога и людей, что наш Святой Отец, Папа Бонифаций, Верховный Понтифик, был воплощением дьявола, и что, вопреки Богу, истине и справедливости, он канонизировал короля Людовика, который находится ныне в аду, и он распространял много других заблуждений против веры, презирая Бога, Святого Отца и всю Церковь. Эти оскорбления веры и Церкви более оскорбительны для короля, чем те, которые этот епископ совершил против его королевского величества, поскольку нанесение ущерба вечному величеству серьезнее, чем временному, и все, что совершается против Бога, веры или Римской Церкви, в глазах короля является преступлением, совершенным против него самого, который, как и его предшественники, всегда был первым защитником веры и чести Римской Церкви".

В результате Бернар Саиссе заключили в тюрьму в ожидании приговора королевского суда. Поскольку он находился под патронажем архиепископа Нарбоннского, именно последний должен был заботиться о нем, хотя собор проходил в Санлисе, далеко от Нарбонны. Но для короля это было неважно, в конце заседания король предложил архиепископу одолжить ему тюрьму. Архиепископ смутился и заявил, что сначала он должен посоветоваться с Папой и епископами своей провинции, чем вызвал общий гнев собрания, которое полностью поддерживало Филиппа: "Что удерживает нас от того, чтобы немедленно предать тебя смерти?" Бернар Саиссе, испугавшись, попросил защиты у архиепископа. Поскольку немедленного решения проблемы не было, Бернар Саиссе был заключен в гостинице под охраной людей мастера арбалетчиков. 28 октября Жиль Айселин и легат пришли к королю и указали, что в таких случаях Папа является единственным судьей. Поэтому необходимо дождаться его решения, а до тех пор Айселин предлагает оставить Саиссе в Нарбонне. Король жестко отказал и даже цинично спросил легата, не хочет ли он взять на себя ответственность за этого обременительного узника.

Затем вмешался третий церковный сановник: архиепископ Реймса Роберт де Куртенэ. "Санлис находится в моей провинции, поэтому решение должен принимать я", — заявил он. 22 ноября он созвал провинциальный собор в Компьене, который принял радикальное решение, запретив в любом месте церковной провинции Реймс, светскому правосудию арестовать священнослужителя. Предупреждение было воспринято серьезно: Роберт де Куртенэ был влиятельным человеком, членом прославленной семьи, которая даже имела связи с Капетингами, поскольку Екатерина де Куртенэ только что вышла замуж за брата короля, Карла Валуа. Но, как и богословы, юристы никогда не испытывали недостатка в уловках. 23 ноября на небольшом соборе епископов было одобрено решение: архиепископ Реймса согласился уступить архиепископу Нарбонны несколько десятков квадратных метров земли, на которой располагалась гостиница, где содержался Саиссе. В этом анклаве архиепископства Нарбонны хозяином является Жиль Айселин, и охрана епископа Памье в ожидании решения Папы была поручена его людям.

Дело Делисье 

Пока в Санлисе разыгрывалась драма епископа Памье, в Лангедоке происходили волнения из-за молодого францисканца из Каркассона Бернара Делисье. На самом деле это был новый эпизод в войне между францисканским и доминиканским орденами. В очень напряженной обстановке 1301 года эта интрига вскоре переросла в скрытый конфликт между королем и Папой и серьезно запутала вопрос.

В Каркассоне жил богатый буржуа Кастель Фабри, друг и благодетель городского францисканского монастыря. Когда он умер, францисканцы похоронили его на своем кладбище. Но затем вмешалась инквизиция, всесильная в этом бывшем оплоте катаров: Кастеля Фабри подозревали в ереси и устроили над ним посмертные суд. Инквизиция — это доминиканцы. Нападая на благодетеля францисканцев, они бросали подозрение на ортодоксальность последних. Во имя своего ордена Бернар Делисье напал на инквизитора Каркассона Николя д"Аббевиля и инквизитора Тулузы Фулька де Сен-Жоржа. Пылкий и увлекающийся, Делисье объединил всех недовольных, говоривших на языке ойль, угнетением населения Лангедока против инквизиторов, доминиканцев и королевских чиновников. Делисье воспользовался присутствием королевских посланников в связи с делом Саиссе, Пиквиньи и Ле Невё, чтобы обличить злоупотребления инквизиции. Он призывал недовольных людей к объединению и созвал в Тулузе собрание знатных людей из Альби и Каркассона, которые дали показания против инквизитора Фулька де Сен-Жоржа. Интрига приобрела тревожные масштабы. В октябре прево городов Лангедока предстали перед королем в Санлисе, а Пиквиньи выступил с докладом.

Филипп Красивый был взят в качестве свидетеля обоими лагерями. В его окружении его духовник, доминиканец Николя де Фреовиль, был на стороне инквизиции, а духовник королевы, францисканец Дюран, был настроен враждебно. Сначала король был благосклонен к францисканцам. Инквизиция, в конце концов, была инструментом в руках Папы, и призвать ее к порядку было средством примирения с жителями Лангедока. Поэтому он сделал выговор своему духовнику и постановил, что отныне дела о ереси будут рассматриваться комиссией, состоящей из равного числа францисканцев и доминиканцев, и попросил об отставке инквизитора Тулузы. Когда доминиканский орден отказался, он запретил ему исполнять свои обязанности.

Карл Валуа в Италии 

Сначала дело Саиссе, а теперь еще и атака на инквизицию: это было слишком для Бонифация VIII, который с 4 по 6 декабря 1301 года отреагировал настоящим шквалом документов, подписав за три дня дюжину булл, чтобы противостоять наступлению светской власти Капетингов. В то же время, однако, он был обязан королю военной помощью в Италии: родной брат французского короля, Карл Валуа, с апреля по его просьбе проводил военные операции на полуострове.

Поэтому ситуация была сложной и деликатной. Карл Валуа, весьма посредственный человек с ограниченным интеллектом, поглощенный своими амбициями и не имея возможности их удовлетворить, постоянно находился в поиске для себя подходящего королевства. В конце концов, его брат — король Франции, его невестка — королева Наварры, его тесть — король Неаполя, его сестра — королева Англии, его племянница — будущая королева Англии, в то время как сам он стал лишь эфемерным и смехотворным "королем-шляпой" в Арагоне в 1285 году, а теперь вынужден довольствоваться несколькими фьефами: графствами Валуа, Алансон, Анжу и Мэн. Его жена Маргарита Анжуйская, сестра Карла II Хромого, короля Неаполя, умерла в 1299 году, родив ему шестерых детей за девять лет. 28 января 1301 года в Сен-Клу он женился вторично на Екатерине де Куртенэ, внучке и наследнице последнего латинского императора Константинополя Балдуина II. С этого момента его навязчивой идеей стало повторное завоевание этой империи, что позволило бы ему завладеть престижной византийской короной.

Но для этого ему требовалось согласие Папы и помощь Неаполитанских анжуйцев. Это можно было устроить: Папе и королю Неаполя нужна была помощь, чтобы изгнать арагонцев из Сицилии, а Папа также хотел избавиться от гибеллинов, сторонников германского императора, в Северной Италии. Поскольку Карл Валуа и Екатерина де Куртенэ были дальними родственниками, для заключения брака им требовалось папское разрешение. Так была заключена сделка: разрешение на заключение брака и на завоевание Константинополя в обмен на военное вмешательство в Северной Италии и Сицилии. Для финансирования экспедиции Папа разрешил взимать децим с духовенства Франции, Италии, Корсики и Сардинии и назначил Карла Валуа папским викарием, а позже генерал-капитаном Сицилии. Филипп Красивый, который всегда переоценивал способности своего брата, согласился и даже проявил слабость выделив ему 100.000 ливров для покрытия части расходов. Помимо солидарности с анжуйцами Неаполя, французский король, несомненно, надеялся усилить французское влияние в Италии. Бише и Муше должны были участвовать в экспедиции, что подтверждает наличие весьма меркантильных скрытых мотивов. Он поставил только одно условие: его брат должен вернуться во Францию, как только Сицилия будет завоевана, или даже раньше, если королевство будет в опасности.