Памфлеты против Бонифация VIII (1296) 

Это была война. Война принципов, юридическая война, усугубляемая столкновением двух личностей, находящихся в конфликте: холодной решимости Филиппа, противостоящей яростному высокомерию Бонифация. Булла Ineffabilis amor — это как пощечина, посланная "Святейшим Отцом" своему "дорогому сыну". Она не могла остаться без ответа, и ответ был язвительным, но косвенным. Отвечая на оскорбление оскорблением, Филипп Красивый оказался бы в затруднительном положении, поскольку Папа, каким бы отвратительным он ни был, все равно оставался Папой, и в тринадцатом веке он еще не утратил престижа и божественной ауры, которую придавал ему этот титул. У короля хватило мудрости не попасть в ловушку личного противостояния. Поэтому контрнаступление было основано на принципах, и Филипп мог положиться на компетентность своей команды юристов, своих легистов, которые могли применить к королевской власти принципы римского права, изученные ими в Монпелье и особенно в Орлеане под руководством таких известных профессоров, как Жак де Ревиньи, Пьер де Беллеперш и Гийом де Кун. В ответ на личные нападки король разработал теорию независимости духовной и мирской власти. Как это часто бывает, споры дали возможность углубить и ужесточить принципы, которые были еще неясны, и развить настоящую политическую мысль о королевской власти и даже о национальном сообществе и отечестве.

В этом споре король имел возможность не говорить от своего имени. Письма были подписаны некоторыми из его советников, которые, таким образом, находились на переднем крае, и которые считались вдохновителями королевской политики. Главным среди них был Пьер Флот, который до 1302 года был настоящим бедствием для Папы. Последний был убежден, что настоящими виновниками королевского политического курса были плохие советники. Усиление легистов в управлении королевством очень плохо воспринималось большинством теологов папской партии: "Во Франции полно юристов", — писал Жоффруа Парижский, а для Эгидия Римского "юристы могут быть квалифицированы как политические идиоты". Отсюда же происходит ложное представление о пассивном короле, который стоит в стороне и позволяет управлять собой своему окружению, что никак не соответствует действительности, в чем мы будем иметь возможность убедиться неоднократно. Филипп Красивый не подписывал эти памфлеты, но они не могли быть опубликованы без его разрешения. Он никогда не отрекался ни от одного из своих советников, и есть подозрение, что многие анонимные антипапские памфлеты были написаны его непосредственным окружением если не под его диктовку, то, по крайней мере, под его вдохновением. Его правление ознаменовало появление публицистов на службе у правительства. Одной из оригинальных особенностей конфликта с Бонифацием VIII было то, что, в отличие от предыдущих конфликтов между двумя правителями, он вышел за весьма ограниченные рамки препирательств богословов и дипломатов и стал, благодаря распространению памфлетов, публичным скандалом.

Давайте с самого начала отбросим серьезный анахронизм: это ни в коем случае не было противостоянием между клерикалами и антиклерикалами, между мирянами и клириками, и тем более между верующими и неверующими. Обе стороны говорят, что они являются и чувствуют себя глубоко верующими христианами. Вопрос в том, какое место занимает политическая власть в христианском мире. Если общим авторитетом остается Библия, которую каждый толкует по-своему, то богословы со стороны короля, следуя Фоме Аквинскому, вдохновляются Аристотелем и утверждают автономию двух властей. Так, доминиканец Иоанн Парижский (1255–1306), носивший прозвище Quidort, который участвовал во всех событиях конфликта, в своей работе De potestate regia et papali (О королевской и папской власти) (1303) подхватил томистскую идею, согласно которой папское духовное верховенство не отменяло естественного права, в силу которого король правил своими подданными. Как и епископы, король получает свою власть непосредственно от Бога. Если он совершает духовную ошибку, Папа может использовать церковное порицание, а если этого недостаточно, он может действовать косвенно, через народ, освобождая последнего от послушания или прося его низложить короля. Но в случае мирской вины короля Папа не может вмешаться; он должен ждать просьбы баронов. С другой стороны, если Папа совершает духовный проступок, король может попросить кардиналов низложить его и отлучить от церкви. Если Папа совершает политический проступок, например, разжигает мятеж, король больше не обязан считать его главой Церкви. Если Папа будет упорствовать, король может сместить его или даже убить. Эти концепции непосредственно предвосхищают концепции Уильяма Оккама и Марсилия Падуанского, чье ректорство в Парижском университете длилось несколько месяцев в конце правления Филиппа Красивого, в 1312–1313 годах.

Трактаты и памфлеты против папы, появившиеся в Париже в конце 1296 года в ответ на буллу Ineffabilis amor, были более приземленными, но в них была набросана совершенно новая концепция национальной солидарности с ее лидером, королем. Совету стало известно о папской булле незадолго до Дня всех святых (1 ноября). Немедленно под руководством Пьера Флота, которому помогали Беллеперш, Айселин и Морнэ, было составлено и распространено энергичное послание, не адресованное непосредственно Папе, чтобы избежать обвинений в оскорблении понтифика. Ибо тон послания был очень живой. Составленный документ,  был "сделан королем", писал историк Пьер Дюпюи в 1655 году в своей Histoire du différend d"entre le pape Boniface VIII et Philippe le Bel roy de France (История спора между папой Бонифацием VIII и Филиппом Красивым, королем Франции), что крайне маловероятно, поскольку король не мог пойти на такой риск на данном этапе. Текст послания, напоминающего памфлет, известен под названием Antequam essent clerici (Прежде чем они стали священнослужителями), что следует из одного из его провокационных утверждений: "До того, как появились клирики, король Франции владел своим королевством и мог издавать указы, чтобы уберечь себя и свое королевство вместе от невзгод и ущерба". Поэтому король имеет полное право запретить вывоз денег, если это необходимо для защиты его королевства. Более того, Папа прекрасно терпит это от короля Англии, который еще жестче относится к священнослужителям. Так почему же такое двуличие?

Затем авторы послания переходят к основным принципам: «Наша Мать Святая Церковь, невеста Христова, состоит не только из клириков, но и из мирян, и всем им Бог даровал естественную свободу. Он завещал, чтобы этой свободой пользовались все, и духовенство, и миряне. Всем, кто верит в Него и принял таинство веры, Он дал силу стать детьми Божьими. Неужели Христос умер и воскрес только для духовенства? Папы предоставляли клирикам особые свободы, особенно в области налогообложения, но это было возможно только с согласия королей, и эти иммунитеты не могут быть использованы для вмешательства в управление этих королей. Они были предоставлены предписаниями римских понтификов, по доброте или с разрешения светских государей. Но предоставленные или разрешенные таким образом свободы не могут служить препятствием для этих государей в управлении и защите их королевства, а также не могут помешать им делать то, что, по мнению мудрых, необходимо для этого управления и защиты. Господь сказал священникам в храме: "Отдавайте кесарю кесарево, а Богу Божье"».

Государство — это тело, членами которого являются социальные категории, а члены должны участвовать в поддержании здоровья тела, иначе они становятся его "вредными частями". "Несогласная часть тела вредна — поскольку она не согласна с целым — и подобна паралитику, если она отказывается служить телу. Клирики и миряне, дворяне и не дворяне, все те, кто отказывается помогать душой и телом королю и королевству, признают себя враждебными частями, бесполезными и парализованными членами. Если их просят о финансовой помощи, они не должны называть это поборами, вымогательством или злоупотреблением, а рассматривать это как помощь для их собственных души и тела. Для тех, кто не в состоянии сражаться или не может этого делать, это средство оплаты защитников, бойцов".

Поскольку клирикам запрещено воевать, они должны платить, иначе их оставят на произвол судьбы, а их имущество будет уничтожено: "Если бы ярость врагов была развязана против королевства, имущество клириков, очевидно, было бы уничтожено полностью. Поэтому они больше других нуждаются в защите от насилия врагов".

Запрет на финансовое участие священнослужителей в защите королевства "противоречит естественному праву". Поэтому позиция Папы скандальна: "Разве Бог не обрекает на проклятие тех, кто по своей прихоти пытается нарушить древний и естественный закон? Если знать и понимать это, то кого не поражает изумление, когда он слышит, как наместник Христа запрещает давать дань кесарю и предает анафеме, чтобы клирики не оказывали королю и королевству помощь, которую они должны оказать со своей стороны против беззаконных действий?" Такое отношение тем более скандально, что многие священнослужители живут в роскоши, тратя деньги на свои личные удовольствия: "Им разрешается тратиться на иереев или своих друзей. Им позволено делать лишние траты, пренебрегая бедняками, на одежду, лошадей, вечеринки, банкеты, мирскую роскошь. Они подают очень плохой пример". Текст послания затрагивает чувствительную точку и взрывоопасную проблему. Вызов богатству Церкви скоро станет боевым конем революционных и еретических движений, мировоззренческого или просто мятежного типа.

Это не являлось целью данного послания, в котором не отражался социальный аспект проблемы. Суть аргументации состояла в утверждении существования естественной обязанности всех подданных, клириков и мирян, принимать финансовое участие в защите единого целого, которым является нация — даже если этот термин не использовался — во главе которой стоит король, не имеющий над собой владыки, кроме Бога. Те, кто оспаривал этот принцип, как Папа, в первую очередь являлись "неразумными и несправедливыми людьми".

В это же время, в ноябре-декабре 1296 года, появился еще один анонимный памфлет, также из правительственных кругов, Disputatio inter clericum et militem (Диалог клирика и рыцаря). В нем в форме диалога два персонажа оживленно обсуждают буллу Clericis laicos: "Я никогда так не смеялся, как когда услышал о новой булле владыки Бонифация VIII, провозглашающей, что он должен быть выше всех государств и королевств. Таким образом, ему будет легко приобрести право на что-либо. Ему останется только написать… Так он поступит, когда захочет завладеть моим замком, моим домом, моим полем, моими деньгами или моими сокровищами. Вы не скрываете, мой ученый друг, к каким нелепым выводам приводит вас это притязание". Это замечание рыцаря задает тон всему памфлету, в котором клирик, защищающий позицию Папы, подвергается оскорблениям. Имущество церквей, считает рыцарь, было доверено им светскими правителями для обеспечения содержания богослужения и его служителей. Заставить их вносить вклад в "национальную оборону" — справедливо: "Заставить их служить укреплению и усилению королевской власти, значит гарантировать их от ущерба, который ослабление последней не преминуло бы им нанести". Посвятить их защите государства — значит уберечь верующих от всех бед, которые несет война. Это, во всех отношениях, является способом сохранить верность намерениям дарителей. Это не означает, что эти доходы предназначены для роскоши и личного удовлетворения священнослужителей. Ибо "вы не возражаете против присвоения церковных благ в пользу ваших внучатых племянников, родственников или других лиц […] но вы находите нестерпимым и невыносимым все то, что король просит у вас со смирением и принимает в награду за защиту, которую он гарантирует Церкви и вашим благам". Тема скандальной роскоши духовенства возникает вновь. Социальная критика не остается в стороне: духовенство должно быть удовлетворено всем необходимым для жизни; все излишки "должны быть направлены на благочестивые нужды, поддержания бедных и помощь больным".

Но главной мишенью остается Папа Римский ― пусть он вмешивается в то, что касается его самого т. е. в духовные дела. «Святой Павел сказал: "Каждый понтифик избран из людей, чтобы окормлять наши отношения с Богом; не для того, чтобы управлять мирской сферой, но чтобы приносить дары и жертвы за наши грехи". А святой Павел писал Тимофею: "Никто, посвятивший себя служению Богу, да не вмешивается в дела мира. […]" Понтифики могут заниматься мирскими вещами, но очевидно, что они не могут быть поглощены мирским управлением земных царств. Христос не пользовался никакой властью. Он даже отверг саму идею об этом. Он сделал Петра своим наместником в том, что касается нашего спасения, а не во всем остальном. Он не сделал его ни рыцарем, ни королем. Он посвятил его в священники и епископы».

Давление на графа Фландрии 

На протяжении всей ссоры между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII появлялись подобные сочинения, более или менее яростные, и одной из обязательных тем этой литературы было возвеличивание королевской власти. Король может взимать налоги с духовенства, потому что он является единственным хозяином в королевстве, независимым от Папы (в мирской сфере), и от императора. На протяжении 1296 года Филипп IV, параллельно с разногласиями с Папой, продолжал военные действия против Эдуарда I, не принимая во внимание ни перемирия, объявленные Бонифацием, ни позицию императора Адольфа Нассауского.

На самом деле, в 1296 году, который был годом дипломатических маневров, не было вооруженной конфронтации между французами и англичанами. Эдуард был занят в Шотландии и поэтому не мог напрямую вмешиваться в дела на континенте. В Аквитании ситуация почти не изменилась: три четверти герцогства были заняты войсками Филиппа. И король Франции сосредоточил свои усилия на северном направлении, чтобы развалить коалицию, созданную королем Англии, и обеспечить контроль над Фландрией. Поначалу он преуспевал, но затем ситуация резко вышла из-под контроля.

6 января под обещание пожизненной ежегодной ренты в размере 4.000 ливров и единовременной выплаты в 25.000 ливров граф Флорис Голландский согласился выйти из союза с англичанами. В тот же день король и граф Фландрии Ги де Дампьер подписали в Париже соглашение, которое восстановило хорошие отношения между сюзереном и вассалом: король сократил права на вмешательство своих чиновников в дела графства. Королевская опека над Гентом, была отменена. Эшевены города, противники графа, были отстранены от власти на четыре года, а апелляции бюргеров в Парижский парламент были отменены. Был объявлен мораторий на долги и запрещен ввоз иностранных тканей. Король и граф делили между собой поступления от налога в размере одной пятидесятой, взимаемого во Фландрии.