— Почему ты не допускаешь, что у них могут формироваться чувства и привязанности? — спросил Рогов. — Если они перенимают даже внешнее сходство…

— Именно! — сказал Храпнёв. — Картинки, выхваченные из твоей, моей, любой другой головы! Ничего настоящего. Бессознательная мимикрия. Какие, к дьяволу, чувства? Это отзеркаленные твои или мои чувства!

Он остановил машину у ограды, сдув несколько верхних камней.

Юбка воздушной подушки опала. Под угасающий вой турбины в доме открылась дверь, и из неё выглянула женская фигура в синей накидке. Пытаясь разглядеть гостей, она приложила ладонь ко лбу.

— Странная мимикрия, — сказал Рогов, выходя из ховера. — Почему они тогда не нас копируют, а детей?

— Потому что мы никогда не причиним детям вреда, — сказал Храпнёв, подхватывая сумку. — В нас вбит императив сохранения потомства.

Он поймал себя на сильнейшем чувстве дежа вю, потому что день, неделю, месяц назад они, кажется, говорили о том же и теми же словами.

Было? Не было? Сейчас Саня поинтересуется…

Он замер.

— Теория заговора?

Фраза всё же была другой.

— Я ещё не решил, — ответил Храпнёв.

К низким ступенькам крыльца они подошли с разрывом в три шага. Рогов удостоился поцелуя женщины первым.

— Александр.

— Привет, Даша.

Он подержал женщину за локоть. Но коротко, чтобы не будить в товарище чувство ревности. Женщина была красива, правда, красоту её уже скрадывали многочисленные морщинки и тени под глазами. Седеющие волосы она прятала под платком.

— Привет, Дашка!

Храпнёв не мог без того, чтобы не обнять. От Даши пахло кисловато, пропитанной потом, не стиранной одеждой.

— Лёшка!

Женщина рассмеялась, когда он одной рукой приподнял её от крыльца.