Эх, барин, да где же я брешу-то?! Где ж брешу, когда все подтвердят, да и на место сходить можно — яма до сих пор красуется. И доска для шашек осталась.
К слову, и подарок тот от людей из будущего мы сберегли. Ты только не обессудь — то, что внутри было, мы съели, на цвет — не поверишь, как что, а на вкус — слаще мёда. А бумажка вот осталась — не как страницы в Библии — смотри, барин, диковинная — буквы тоже и девочка в платочке нарисована, как живая!
Ктомыдети
Андрей Кокоулин
— Скажи, — попросил Храпнёв.
Зажатый большим и указательным пальцем перед глазами Лисс закачался зелёный кристаллик леденца.
— Скажи, что это такое?
Некоторое время Лисс таращилась на Храпнёва, потом рот её разошелся в широкой улыбке.
— Кафетка! — сказала она.
— Молодец.
Храпнёв расстался с леденцом, и Лисс, зажимая подарок в кулачке, косолапя, выбежала из-под козырька полевой станции.
— Выплюнет, — сказал Рогов.
— Не важно.
— Ты думаешь?
Повернувшись всем телом, Рогов посмотрел, как Лисс в дальнем углу освещённой местным солнцем смотровой площадки пытается разгрызть леденец. Белое короткое платьице трепал ветер. В стороне раскручивал лопасти анемометр.
— Нет, кажется, она запомнила, что это нужно есть, — сказал Рогов.
— Послезавтра спрошу ещё раз.
Храпнёв выщелкнул из панели карту памяти — серый прямоугольник с точками контактов.
— Закончил? — спросил Рогов.
— Да. Свёл, продублировал. Получилось около четырехсот гигабайт общего массива. Метеокарта за день, данные с датчиков, сто шестьдесят часов видео с десяти точек, отчёты Колманских и Шияса, медицинские показания, твои записи.