В коридоре раздались взволнованные голоса, перерастающие в ругань.
— Прочь с моей дороги, псы! — в высоком женском голосе звучали нотки нешуточной ярости. — Дорогу своей королеве!
— Ваше Величество, это личные покои…
— Я знаю, чьи это покои! Откройте двери!
— Но!..
— Я открою, моя королева!
Створки с грохотом распахнулись, будто говоривший ударил по ним ногой. На пороге показалась королева Атерис. Моя сводная сестра.
Нелегко ощущать себя бабочкой, пришпиленной к подушечке умелой рукой коллекционера, но ещё сложнее терпеть сопутствующую боль. «Чувствует ли бабочка боль?» — думал Викер ар Нирн, ощупывая вошедший в грудь клинок. Темнота застилала зрение, как туман, что плывёт над рекой молочно-призрачными полосами.
Паладин с трудом заставил себя выплыть из молочной реки, ему нужно было это сделать, нужно было взглянуть на женщину, осиявшую его жизнь светом! Взглянуть в последний раз. Он не кривил душой, знал, что умирает. Быстро слабеющие руки не могли вытащить из груди клинок, с такой силой тот пронзил тело. А значит, броситься на Файлинна он, Викер, не сможет! Ар Нирн тихо застонал, то ли от боли, то ли от разочарования. Горячая липкая кровь текла между спиной и стеной, и её было много.
Голос Первосвященника то приближался, то отдалялся, но глядя на него, Викер видел вовсе не Файлинна, а нечто совсем другое. Разум насмехался над ним, подсовывая чудовищные образины, страшные морды, рогатые хари, меняя перспективу и пропорции тела. Первосвященник то вытягивался, становясь дрожащей чёрной струной, то расплывался безобразной кляксой. Не менялась лишь висящая в воздухе, будто игрушка кукольника, рыжеволосая фигурка.
Постепенно комната наполнялась цветовыми пятнами, густыми как патока. Их можно было трогать, пробовать на вкус. В центре, там, где находилась Тамарис, разгорался огненный цветок, раскрывая взгляду паладина тоннель, в который шагнул Файлинн, на невидимых нитях таща за собой монахиню Сашаиссы.
Ар Нирн закричал бы от горя и ярости, если бы мог, но лишь закашлялся… Изо рта хлынула кровь, обрызгав его же собственный клинок, убийцу хозяина.
Портал, через который Первосвященник забрал Тамарис, закрылся. Несмотря на день, что должен был едва перевалить половину, в комнате царили мгла и холод. Страшный холод. Тело Викера забило крупной дрожью… предсмертными судорогами… Как вдруг его лодыжку обожгло нестерпимым жаром, вырвавшим разум из небытия. Мутнеющим взором он посмотрел вниз и разглядел старуху-привратницу, цепляющуюся за его сапог скрюченными пальцами. Её рука светилась во тьме чистым золотом, от которого расходились горячие круги, высветляя сестру Кариллис, будто рисунок мелом на чёрной бумаге, пробираясь под одежду ар Нирна и причиняя ему нестерпимую боль. Он выгнулся и закричал. И услышал в перерывах между собственными криками жаркий шёпот монахини:
— Бирюза и мёд твоих глаз, Великая Мать, тепло и сила твоих ладоней, да пребудут со мной! Свою жизнь отдаю ради него, свою волю дарую ему встать и идти, дабы спасти мою сестру Тамарис. Великая Мать, молю тебя о нём, если был виновен — прости, глуп — вразуми, слаб — дай силу! Бирюза и мёд твоих глаз…
Старуха шептала молитву и жара становилось всё больше, а боли Викера — меньше. Его пальцы ожили, хотя до того были неподвижны, обхватили лезвие. Зарычав, он вырвал меч из собственной груди и уронил.
Ощутимо пахло гарью…
За спиной королевы маячил паладин, так похожий на Викера, что надежда затеплилась в моём сердце. Но уже спустя мгновение я поняла, как ошибалась! Его лицо было тоньше и красивее, волосы — светлее, а глаза — не такими синими, как у старшего брата, скорее, голубыми, будто небо ранней весной.
Атерис кошкой прыгнула в комнату. Ей-ей, я решила, что сейчас она набросится на меня, но королева, равнодушно скользнув по мне взглядом, заметалась по комнате, расшвыривая вещи, разбивая украшения, заглядывая в шкафы, за занавеси, под кровать… Под кровать, на которой, не скрытая ничем, кроме собственной одежды, лежала я. «Она не видит меня!» — пронзила мысль. Файлинн был чудовищем, но недалёким его никто не посмел бы назвать!
В сознании вновь промелькнула тень какой-то мысли, которую я никак не успевала ухватить.
— Где она? — закричала Атерис, со всего размаха швыряя об пол золочёную вазу. — Где пленница? Я точно знаю, он притащил её сюда!