Европейские поэты Возрождения, Антология,Коллектив авторов

Книги

Европейские поэты Возрождения

22
18
20
22
24
26
28
30
Чтоб Миру петь хвалу, по моему сужденью, Хор наших голосов чрезмерно слаб и тих. Тут ангелы нужны, и громкий голос их, Воспевший некогда Спасителя рожденье. Творца, создавшего в шесть дней свои владенья — И твердь и небеса, — да восхвалит мой стих! Но если гром бомбард доныне не утих[226] — Как богу посвятить благие побужденья? Отныне только Мир хочу я воспевать, Те черствые сердца решил завоевать, Что Миру предпочли военную дорогу. Мир — благо высшее; мы все его хотим. Подобно ангелам, мы хором возгласим: «Мир людям на земле, и слава в вышних богу!»

ЖАН-АНТУАН ДЕ БАИФ[227]

«Когда в давно минувшие века…»

Перевод А. Парина

Когда в давно минувшие века Сплошным клубком лежало мирозданье, Любовь, не ты ли первой, по преданью, Взлетела и отторглась от клубка? Ты принялась, искусна и ловка, За труд размеренного созиданья, И всем предметам ясность очертанья Дала твоя спокойная рука. Но если правда, что одна лишь ты Сумела размотать клубок вражды, И если дружбу ты изобрела, То где же доброта твоя была, Когда в моей душе плелся клубок Друг друга раздирающих тревог?

«О, сладкая, манящая картина!..»

Перевод А. Парина

О, сладкая, манящая картина! На поле боя сладостных ночей Моя душа сливается с твоей, И тело с телом слиты воедино. Как жизнь сладка и как сладка кончина! Моей душе неймется поскорей В тебя вселиться разом, без затей — То вверх, то вниз несет меня пучина. О, сила в нас обоих не ослабла! Я весь в тебе, я взят тобой всецело. Ты пьешь меня, когда окончен путь, И возвращаешь мне остаток дряблый. Но губ твоих и ласки их умелой Достаточно, чтоб силы мне вернуть.

Эпитафия писателю Франсуа Рабле[228]

Перевод Вл. Васильева

Плутон, суровый повелитель тех, Кого уже давно оставил смех, Впусти Рабле в свой сумрачный Аид: Насмешник сразу всех развеселит.

РЕМИ БЕЛЛО[229]

Перевод Е. Витковского

Апрель

Ты, Апрель, земных долин Властелин; Ты ласкаешь потаенно Легкой дланью каждый плод, Что живет В нежной глубине бутона. Ты, Апрель, живишь листву И траву, — Зелен, как волна морская — Сотни тысяч лепестков Средь лугов Рассыпаешь ты, играя. Ты, Апрель, сошел на мир, И Зефир, Спрятавшись, незримый взору, Порасставил сто сетей Средь полей, Возжелав похитить Флору. Ты, Апрель, дары несешь, Ты хорош, Ты в цветении богатом Наполняешь лес и луг — Все вокруг — Несравненным ароматом. Ты, Апрель, цветешь кругом, И тайком Госпоже в златые косы И на грудь бросаешь ты Все цветы И предутренние росы. Ты, Апрель, дарить нам рад Аромат, Вздох легчайший Кифереи, Чья волшебная краса В небеса Смотрит чище и нежнее. Птицы, словно год назад, К нам летят, С юга, что далек и жарок; Эти вестницы весны Нам даны От тебя, Апрель, в подарок. Вот шиповник средь полян, И тимьян, И фиалка, и лилея, И гвоздики, что растут Там и тут, В ярких травах пламенея. И сладчайший соловей, Меж ветвей Заливаясь нежной песней, В небо шлет за трелью трель, О Апрель, Все волшебней, все чудесней. Твой приход людей живит, И звучит Песнь любви в весеннем гимне, И трепещет нежно кровь В жилах вновь, Растопляя панцирь зимний. И с тех пор, как ты пришел, Столько пчел Над цветами суетится: Собирают жадно впрок Сладкий сок, Тот, что в чашечках таится. Май на землю низойдет, Чистый мед Принося в подарок пчелам, Новым фруктам будет рад Вертоград — Созревающим, тяжелым. Но тебе, Апрель, привет В твой расцвет — Месяц Анадиомены, Той богини, что весной Неземной Родилась из белой пены.

Берилл

Бериллу песнь моя. Сей самоцвет хорош, Окраской на волну морскую он похож. В тот нежный час, когда уходят аквилоны И дышит вновь зефир, весною пробужденный. Но иногда берилл бывает золотист — Как самый свежий мед, необычайно чист; Однако меньше блеск, и лик его туманней, Коль не имеет он необходимых граней: Затем, чтоб мог берилл достоинства хранить, Потребно камень сей искусно огранить. Зеленый — лучше всех, коль он похож при этом На гордый изумруд своим глубоким цветом. С Индийских берегов его привозят к нам, Зеленый и златой. Испорченным глазам И печени больной — нет ничего полезней; Одышку, тошноту, сердечные болезни Излечивает он — а также он один Хранитель брачных уз для женщин и мужчин. Он изгоняет лень, он возвращает друга, Пред ним надменный враг робеет от испуга. О, если ты, берилл, воистину таков, Из Франции гони воинственных врагов: Нет пользы ни душе, ни сердцу, ни здоровью Нам руки обагрять напрасно вражьей кровью.

ЭТЬЕН ЖОДЕЛЬ[230]

Перевод В. Левика

К Музе

О Муза гордая, изведав труд бесплодный, Узнали оба мы, что нынче не в цене Ни дух возвышенный, ни дух простонародный. Ты знаешь, от щедрот, тобой даримых мне, Обогащал я знать неблагодарной славой, Лишь время потеряв по собственной вине. Ты знаешь, только то вознес их суд неправый, Что в обезьян должно людей преображать, И стала Истина растленной лжи забавой. Ты знаешь, что везде мы ищем благодать, Но нет ее нигде, — что разум, подчиненный Желаньям низменным, не может счастье дать, Что в Добродетели — наш путь из тьмы исконный, Хоть любо ей во тьме, в тиши, где нет людей, Быть замкнутой в себе, от мира отрешенной. Ты знаешь: кто на вид ей следует верней, Тот дальше от нее, и чем достойней лица, Тем более сердца в разладе, в ссоре с ней. Ты знаешь, тот, кто глуп, казаться мудрым тщится, И тот особенно, кто лестью ослеплен, — Так вместе с червяком глотает смерть плотица. Что лесть — приятный звук! Но чем он так силен, Что кормит и пьянит, что даже мненье света, Легенду, славу, песнь обманывает он? Ты знаешь, суд живых в живом не чтит поэта, Их справедливостью ценим лишь фаворит, И чем он сам наглей, тем больше слава эта. Ты знаешь, мудрости толпа теперь не чтит И не поверит в то, что юноша счастливый, За что ни взялся бы, соперников затмит. Ты знаешь, жертвой став хулы и брани лживой, Я к Добродетели, чтоб ей помочь, прибег, И вот в ее плену томлюсь душой строптивой. Ты знаешь, сердцем добр — как слабый человек, Собой не властвуя, — в ответ на все удары Чуть не прощения прошу я весь мой век. Ты знаешь, как на мне свои проверить чары, Когда я слушаю глупцов неправый суд И, опустив глаза, терплю их растабары. Ты знаешь, если бы тебя хвалил король, Остряк смеялся бы, любой бы хлыщ придворный Навязывал тебе насильственную роль. Ты знаешь, как велик поэта труд упорный, Но все кругом кричат (толпа извечно зла!): Он фантазер, глупец, рифмач, писака вздорный! Ты знаешь, если я хотел уйти в дела Иль путешествия, хотел войны и славы, Преграда мне — в моих достоинствах была. Ты знаешь, в зависти — она сильней отравы — В презренье к низшему коснеют их сердца, И оскорбительны высокой знати нравы. Ты знаешь, хоть бы ты боролась до конца, Твой выигрыш — ничто. Но чести мне не надо, Той чести, что влечет тщеславные сердца. Для Добродетели — лишь в ней самой отрада, Кто будет верен ей, прибежище свое Лишь в ней и обретет, — в ней слава и награда. И все, что я творю, — творю лишь для нее. Так пусть в реке своей себя же утоплю я, В огне своем сожгу свое же бытие! Но если, никакой корысти не взыскуя, Я остаюсь собой, лишь Истину любя, То, значит, блага все в самом себе найду я И мнением чужим не удушу себя.

«Вы первая, кому я посвятил, мадам…»

Вы первая, кому я посвятил, мадам,[231] Мой разум, душу, страсть и пламенные строки, В которых говорю, какой огонь высокий Дарит незрячий бог попавшим в плен сердцам. Под именем другим я вам хвалу воздам, Ваш образ воспою, и близкий и далекий, И так сложу стихи, чтоб даже сквозь намеки Вы были узнаны, краса прекрасных дам. А если вы никем покуда не воспеты И божества никем не явлены приметы — Не гневайтесь! Амур таинственным огнем, Таким огнем не мог наполнить грудь другую, И он не мог найти в другой или в другом Подобную любовь и красоту такую.

«Я двигался в горах извилистой тропой…»

Я двигался в горах извилистой тропой По Верхним Альпам — там, где глыбистые кручи, Подняв рогатые верхи, пронзают тучи, И снег слепит глаза блестящей белизной. Но нечто странное творилось предо мной, Такое, что узреть не доводил мне случай: Под солнцем таял снег, и стужу плетью жгучей Сквозь этот дикий мир гнал шедший с неба зной. Я был свидетелем таких чудес впервые: Там — снег и лед в огне — враждебной им стихии, Здесь — я в дыханье льдов, где жар томит меня. Но снег застыл опять. И солнце, полыхая, Весь окоем зажгло от края и до края, А я от холода дрожал среди огня.

«Стихи-изменники, предательский народ!..»

Стихи-изменники, предательский народ! Зачем я стал рабом, каким служу я силам? Дарю бессмертье вам, а вы мне с видом милым Все представляете совсем наоборот. Что в ней хорошего, скажите наперед? Зачем я перед ней горю любовным пылом, Что в этом существе, моей душе постылом, Всегда мне нравится, всегда меня влечет? Ведь это из-за вас, предательские строки, Я навязал себе такой удел жестокий, Вы украшаете весь мир, но как вы злы! Из черта ангела вы сделали от скуки, И то я слепну вдруг для этой ложной муки, То прозреваю вновь для лживой похвалы.

КЛОД ДЕ БЮТТЕ[232]

Перевод В. Дмитриева

«Амур, смиришься ли с горчайшей из потерь?..»

Назад Читать дальше