— Да. И не только о них. О муже. Святом Билле Стейнберге, посланном Богом в дар пластическим искусствам. Критики вечно твердили, что он скорее набрасывается на свои скульптуры, чем ваяет их, — и были правы, — однако набрасывался он не только на глину.

— Спасибо, мне сразу сильно полегчало.

Она снисходительно улыбнулась.

— Давайте подумаем о том, как помочь вам протянуть следующие десять, примерно, часов. Потом вы ляжете спать. А завтра проснетесь другим человеком.

Они уже добрались по ковру до места, где остатки стекла были слишком мелки, чтобы подбирать их мальцами.

— Пылесос у вас имеется? — спросил Тео.

— Не думаю.

— В таком доме и нет пылесоса?

— У нас имеется уборщица, — ответила Томоко. — Род живого пылесоса. Она приходит каждый день в десять тридцать и проводит здесь час. А все необходимое оборудование приносит с собой.

Томоко взялась за углы ковра, сложила его, подняла с пола, отчего ковер приобрел изрядное сходство с дохлым козлом. Затем подошла к окну, распахнула створки и тряхнула ковром в воздухе.

— А это не опасно для тех, кто может оказаться под нами? — спросил Тео.

— Мы на третьем этаже, — беззаботно ответила Томоко. — О стекле позаботится ветер.

Людей на чтение набилось в книжный магазин столько, сколько позволяли нью-йоркские правила противопожарной безопасности — плюс еще двое-трое. Больше, чем видели здешние продавцы со времени визита Дж. К. Роулинг. Тео сидел в одном из служебных помещений, глядя в бокал с вином, который ему удалось уравновесить у себя на колене. Кроме него в комнате находилось еще четыре не то пять человек, — в точном их числе Тео уверен не был, поскольку старался не отрывать взгляд от бокала, а имена, приделанные к рукам, которые он пожимал, уже успел позабыть.

Интересно, это на него начала действовать таблетка, полученная от Томоко перед посадкой в такси, или он просто-напросто съезжает с ума? «Обычное тонизирующее средство, хербальное», — заверила его Томоко, произнеся «хербальное» на американский манер, «ербильное». Что и напомнило Тео один жаркий спор с Мередит на лингвистические темы. И воспоминание это заполнило его голову, не оставив в ней места для размышлений о плюсах и минусах приема таблетки. Даже сейчас, ощущая, как нутро его выбирается из пределов тела и начинает безнадзорно бродить по комнате, он только о Мередит думать и мог.

— Феноме-наа-льно, — произнес устроитель сегодняшней читки, йети в футболке с изображением группы «Пиксис». — Феноме-наа-льно.

Этот тип, запомнить имя которого Тео оказался решительно не способным, был кладезем сведений о славе и успехах «Пятого Евангелия». И сведения свои он, чтобы скоротать время, оставшееся до начала встречи с читателями, одно за другим скармливал Тео.

— «Унесенных ветром» вы скоро обштопаете, — сообщил он.

— Обштопаю? — переспросил Тео.

— На вашем счету уже двадцать восемь миллионов штук.

— На моем?