— Ты же говорила, что любишь меня, — жестоко произнес он, внимательно разглядывая ее лицо, на котором были написаны страх, стыд и отчаяние. Казалось, ему доставляет удовольствие унижать эту женщину, и он чуть сжал пальцы на ее груди, придавил остренький сосок; но этого было достаточно, чтобы она вскрикнула от боли и заплакала. — Почему же тогда нет?

Его рука, лежащая на спинке кресла, так сильно сжалась, что кожа на кресле жалобно заскрипела, а испуганные всхлипы женщины перешли в сдавленные рыдания. Ей было страшно, и это только позабавило его.

— Почему же ты не обнимешь своего любимого? — проговорил он, и его рука опустилась с ее груди ниже, и легла на ее вздрагивающий от плача животик. R-052 униженно плакала, а ситх не торопил событий. Он смотрел на нее, словно хотел запомнить каждую черточку ее страдающего лица, и на губах его блуждала жестокая улыбка.

Наверное, Вейдер хотел сделать ей больно, и взять ее грубо, быстро, жестоко, растерзать ее, чтобы у нее не оставалось ни каких сомнений на его счет, и на счет того, каков он.

Так все и должно было быть. Именно так.

Но когда он перевел свой взгляд на ее трепещущее тело, юное, нежное, чуть подрагивающее под его рукой, какое-то затмение нашло на него.

Когда он прикасался к женщине в последний раз? Когда в последний раз в его душе вместо всесжигающей, всепожирающей злобы была нежность? Очень, очень давно. И эта женщина, с которой он был нежен, была Падме. Когда-то давно, она так же лежала, обнаженная, перед ним, положив под голову руку, и с улыбкой смотрела на него.

Закрыв глаза, он вдохнул аромат, исходящий от ее волос, и понял, что тот ему знаком.

Нарочно, или сама того не подозревая, R-052 пользовалась теми же духами, что и Падме.

Вейдер зажмурился, удерживая призрак воспоминания, который навеял ему аромат духов, и ему на миг даже послышался шелест штор на раскрытом окне, как тогда, на Корусанте.

Его рука снова коснулась ее вздрагивающей груди, лаская, полаживая соски до приятного покалывания, до разливающейся по телу теплой неги, отдающейся томительным и приятным желанием внизу живота, и ему почудился ночной свет прекрасного Корусанта, играющий бликами на коже Падме, ее тонкая рука, разглаживающая блестящую ткань шелковой простыни.

«Иди сюда, Энакин».

Ситх медленно провел рукой по коже вздрагивающей женщины, едва касаясь ее самыми кончиками пальцев, от груди до трепещущего живота, коснулся гладко выбритого лобка, провел по розовым чуть увлажнившимся складочкам, скрывающим вход, и ему послышался смех Падме.

Воспоминание было так сильно и ярко, что он почти поверил в него. Он смотрел на R-052 и не видел ее.

Перед глазами стояла Падме.

«Иди сюда!»

Он положил ладони на колени девушки и осторожно развел их. От этого неожиданно нежного прикосновения она вдруг затихла, затаив дыхание. Рука Вейдера ласково провела по ее щеке и отвела от ее лица волосы.

Его ладонь снова легла на живот женщины, пальцы скользнули в самый его низ, меж ее ног, настойчиво погружились в узкое лоно, заставив ее ахнуть, выгнув спину.

Несмотря на испуг, девушка была мокрой. Горячей. Раскрытой. Поглаживая большим пальцем затвердевший клитор, Вейдер осторожно вводил свои пальцы все глубже, глубже, неспешными толчками, и девушка извивалась всем телом.

Хотела его.