R-052 теперь не интересовалась его пожеланиями — все равно на все свои предложения она получала отказ, — и завтрак ему приносили, пока он находился в камере медитации.

Тележку с едой оставляли в двух отсеках безопасности от его каюты. В свои апартаменты он закатывал тележку сам.

И алкоголя ему больше не предлагали.

Поначалу он испытывал мрачное удовлетворение от того, что избавился от общества R-052. Ее подчеркнутая вежливость и предупредительность теперь казались ему неискренними. Вейдер думал, что таким образом R-052 пытается завоевать его расположение, и от этой мысли она становилась ему еще противнее.

Люди были с ним вежливы, это правда, притом большую часть его жизни. Но это оттого, что они просто боялись его и хотели выслужиться перед ним, что, впрочем было одним и тем же. И R-052 ничем не лучше их всех. Только у нее немного иная цель, гхм…

К его презрению к R-052 добавилась и толика свежей ненависти.

Своими словами она разбередила его давнюю рану, напомнив о Падме, Мустафаре и о том, что любимая женщина отреклась от него… черт! От этой мысли Вейдер зверел, и его механические кулаки сжимались от ярости.

Что злило его больше, отречение Падме, или же то, что R-052 смогла посеять эту мысль в его голове, Вейдер не знал.

И эти два шага — от него и к нему, — не давали ему покоя, и мучили его больше прежних болезней.

Он метался по камере; он то застывал в своем кресле, откинувшись на его спинку, то раскачивался в нем, и мысли о Падме терзали его.

И была еще одна мысль, скользкая и острая, от которой ему было никак не избавиться; он гнал ее, он не желал, чтобы она появлялась даже на краешке его сознания. Но она снова и снова вползала в его измученный мозг, и ранила его больше всего.

А ведь Падме могла не отступать тогда..?

Она могла пойти с ним.

Она могла помочь ему, когда Оби-Ван бросил его умирать.

Он вспомнил свой ужас, когда понял, что потерял руки и ноги, и обезображен пламенем. Тогда он подумал, что, такой уродливый, он не будет нужен никому.

А ведь Падме могла не отрекаться от него и такого…

Могла…

Как бы то ни было, R-052 не имела права оскорблять память Падме. Она не имела права говорить те же слова, которые когда-то шептала ему Падме!

Мой душистый Лотос, я виноват перед тобой, я очень виноват перед тобой… и мне ли сейчас разбираться, почему ты сделала шаг назад, и мне ли сейчас винить тебя в том, что ты его сделала..?

И, найдя успокаивающий его ответ на мучительный вопрос, Вейдер утихал, переставал скрежетать с ненавистью зубами, и в его глазах исчезало страдание, уступая место сосредоточенности.