– Спасибо, дедуль, нормально, – через силу улыбнулась я.

– А ты, случайно, не подскажешь, где тут парикмахерская? А то я не местный, а мне бы щетину сбрить. – Он погладил себя по голове и улыбнулся.

«По лицу и речи вроде нормальный», – подумала я, на всякий случай включив таланик, чтобы проверить.

Психов я боялась: на них не действовал гипноз. Но дедок выглядел безобидным и, на удивление, даже не вонял. Хотя от стариков его возраста обычно несло, как от общественных туалетов в Нулевке.

– Я тут бродил-бродил, ни одной подходящей вывески не увидел, – продолжил он, не дождавшись моего ответа. – Неужели тут людей даже стричь некому? Я пытался спросить у прохожих, но у вас народ не больно-то разговорчивый. Сбегают все.

«Так вот почему улица такая пустынная».

Я еще раз оглядела деда с ног до головы, и по моему лицу расплылась хищная улыбка.

– Так это вон там, дедуль! В полуподвальчике. Прямо вот этот дом! Спускайся по лестнице, там увидишь фанерную дверь. Правда, парикмахер глуховат. Так что ты покричи погромче и постучи посильнее!

– Вот спасибо! – обрадовался дедок. – Экак мне повезло! Совсем близко оказалось!

Он попрощался со мной и побежал к дому Киана, шлепая по неровной серой брусчатке босыми ногами.

Я смотрела ему вслед, продолжая ухмыляться.

«Ну держись, мизофоб несчастный. Месть моя будет страшна!»

Мы с Гибисом церемонно пьем чай, сидя за детским столиком, пока наши мамы делают то же самое за большим. Вообще-то для чайных церемоний у нас есть специальная комната на первом этаже, но как-то так вышло, что почти каждый раз чаепития проходят тут, в оранжерее. Ну, это не настоящая оранжерея, конечно. Просто веранда в форме сплющенного шестиугольника, где много света, потому что три стены состоят целиком из окон. А еще тут много цветов и маленьких деревьев в горшках и даже есть фонтанчик. Из-за шума этого фонтанчика, который разделяет два стола, нам не слышен разговор взрослых, а им не слышно, о чем болтаем мы с Аликом.

Я очень стараюсь повторять за мамой, когда разливаю чай. Моя мамочка преподает искусство чайной церемонии. Но я не очень-то аккуратная, сладкие капли то и дело падают на столешницу, и на моем новом платье уже минимум три пятна. Алик явно скучает и косится на пироженки, которые пока есть рано.

– Так ты хочешь со мной дружить? – важно спрашиваю я.

– Ну хочу, – пожимает плечами Алик.

Меня злит, что он такой вялый и все время смотрит на еду, а не на меня. Он даже из вежливости не делает вид, что ему интересно это чаепитие. Он сюда пришел только потому, что его мама привела.

Наши родители подружились не так давно. Сначала подружились наши папы – они ходят в какой-то клуб любителей древности или вроде того. Папа Алика – историк, а Воглер, хоть и психолог, тоже обожает всякое старье. Ну, я это в хорошем смысле. Из-за Воглера у нас дом, похожий на дворец, а я как будто принцесса. У нас даже есть в саду лабиринт из подстриженных кубиками кустов.

Во всем городе таких «исторических зданий» всего штук пять, ну, по крайней мере, я в стольких была на нашем уровне, когда мы с мамочкой и Воглером ходили в гости к другим любителям истории. Чаще всего мы ходим к Гибисам – это семья Алика – и к Синаденам. У них тоже есть сын примерно нашего возраста. Его зовут Эви, он симпатичный и веселый, но я с ним дружить не буду. Потому что как только он меня увидел, то сказал, что полюбил с первого взгляда и теперь я его дама сердца, и мы весь вечер играли, как будто я принцесса, а он мой принц. Мы даже поцеловались за шторкой! А потом я узнала, что ему нравятся все подряд девочки и он с каждой так играет. Алику пока никто не нравится, так что я твердо решила стать его дамой сердца. Но его сердце, по-моему, давно превратилось в желудок.

– Ну, раз хочешь, расскажи мне свой главный секретик, – требую я.