— И, кажется, я тебя предупреждал, что хочу видеть твой естественный цвет глаз, — заканчивает Смоленский, отправив сообщение, и отложив телефон в сторону. Он откидывается расслабленно на спинку кресла, сцепив руки в замок, а я задумчиво смотрю на его пальцы. Мне показалось, или я видела явный шрам на загорелой коже, как от сведенной тату-надписи? У Смоленского была бурная молодость? Хм.

— Я куплю жидкость для линз, как только переоденусь в сухое, — произношу я, стирая тушь с бровей, — извини. В аэропорту не получилось.

Мелькает мысль, что если у меня не будет возможности сбежать, то придется засунуть все свои чувства в задницу и отыграть идеальную спутницу. Мы, похоже, едем не в отель, а в частный дом, судя по пейзажу за окном… там уйти тихо не выйдет.

Если я буду и дальше пытаться сбежать и вести себя не как девочка из эскорта, это будет очень подозрительно. И Смоленский не упустит шанс узнать, кто находится рядом с ним.

Главное, чтобы он не задумал это сделать в ближайшее время.

Пока мы едем, и я хмуро думаю о своей преющей мокрой заднице, которая отвратительно прилипает к сиденью с подогревом, на телефон падает сообщение от Кати. Фотография с бутылкой дорогого вина и сертификатом в магазин белья. Я будто в реальности слышу жалобный голос подруги, когда читаю подпись к фото:

«Сашулик, не обижайся. Тебя ждет подарочек. PS: Я кое-что придумала. Пожалуйста, продержись с ним еще немного. Я нашла крутую малышку, которая скоро будет в Сочи. Девочка давно грезит знакомством с семьей Смоленских. Она точно сделает так, что Кирилл захочет быть с ней!»

Я тихо хмыкаю.

«Да?» — пишу я с ухмылкой-смайлом, — «это отлично. А мне придется делить с ней пять тысяч евро? Надеюсь, нет…»

«Саш…»

«Шучу. Расслабься. План, конечно, дурацкий. По многим причинам. Но, надеюсь, он сработает и сегодня я вернусь домой. С тебя оплата билетов на самолет»

Катя отвечает только спустя несколько минут. Сначала она отсылает мне фото смугленькой девушки. Даже я невольно ее начинаю рассматривать: она слишком хороша. Фигуристая, с детским, маленьким и аккуратным личиком, миндалевидными черными глазами и копной длинных, до попы, черных волос.

Да, у Смоленского нет шансов. Есть в этой девушке что-то притягательно-экзотичное.

«Прости еще раз. Я сижу сейчас и рыдаю» — читаю я Катино сообщение и вздыхаю.

«Прекрати»

«Я вчера узнала, что беременна третьим. Может, из-за беременности я туплю. Надо было просто отказать Смоленскому еще когда он начал всех девочек отбраковывать, или отослать его в агентство знакомой. Было бы меньше проблем. Вот так…»

Я блокирую телефон после Катиного сообщения, не решаясь ей ничего сейчас ответить, и задумчиво смотрю за окно. Ливень, похоже, становится еще сильнее — вода заливает окна, и я едва могу рассмотреть, что мы едем по какой-то дороге, которую с двух сторон окружает лес и зелень. Да, отсюда я точно долго сбегала бы. Глупая была идея.

Мысли возвращаются к Кате. Интересно, от кого ребенок-то? Когда мы в последний раз пересекались, у нее не было мужчины. Неужели Катя рискнула стать в третий раз матерью-одиночкой? Сумасшедшая, если так.

Неожиданно на плечи ложится что-то тяжелое и холодное. Я вздрагиваю. Поворачиваюсь к Смоленскому, чувствуя, как сердце лихорадочно стучит, разгоняя по озябшему телу кровь, потому что вместо кислорода я дышу запахом мужчины. От него пахнет дождем, горячей кожей и одеколоном, в котором я отчетливо чувствую нотку пряностей.

— Накинь капюшон, как будешь выходить из машины, — он отстраняется, отпустив полы тяжелой непромокаемой ткани, — дома у нас будет около часа, чтобы отдохнуть и подготовиться к отбытию. Примешь сразу же ванну и переоденешься.