– А если нет?

– Тогда мы придумаем другой способ вывезти вас отсюда, – отрезал Билли.

Стопка свежих газет лежала на столе рядом с креслом для посетителей.

– Ладно, – кивнула Хелен. – Я буду сидеть здесь и читать прессу, пока вы не решитесь рассказать правду.

– Билли! – предупреждающе вскрикнула Мэри.

Ребенок проснулся и пронзительно завопил. Моретти ястребом метнулся к столу.

Однако Хелен его опередила, раскрыла газету, пробежалась по заголовкам и нечетким фотографиям, но не обнаружила ничего особенного.

– Что это вы так переполошились? – спокойно спросила она, не отпуская листы. – Испугались, что меня расстроит состояние экономики или уровень политической коррупции?

– Даже мелкое огорчение ни к чему в такой день, мисс Эмерсон, – сказал Билли. – Отдайте газету, я ее просто выброшу.

– Не раньше, чем я узнаю, что именно вы хотите от меня скрыть, – отрезала прокурорша, переворачивая первую страницу.

И тут же все увидела. Очерк о самом известном в истории Чикаго Дне святого Валентина в комплекте с фотографиями из полицейского досье. В центре – зернистый снимок ряда тел, уложенных на цементном полу. Ниже – старые фото Аль Капоне и Чокнутого Морана. И маленькая фотография мужчины, который не мог быть никем иным, кроме как Вилли Моррисом.

– О Боже, – в ужасе прошептала Хелен.

Уставилась на размытый снимок трупов и разглядела жуткую копию человека, сейчас стоящего напротив с искаженным страданием молодым лицом.

– Это не может быть правдой, – упрямо твердила Хелен, глядя на Билли.

Тот опустился на кровать жены, взял Мэри за руку и крепко сжал.

– Мне больше нечего вам сказать, мисс Эмерсон.

– Скажите, где Рафферти.

– У него есть несколько дел…

– Нет, – рявкнула прокурорша. – На снимке. Не вижу тела Рафферти.

– Он… – сглотнул Билли, – умер не сразу. Ему удалось доползти до дверей гаража. Там его и обнаружила полиция.