Глава двенадцатая

За шесть лет три месяца до дня А.

В загородной президентской усадьбе вдоль дорожек зажглись фонари. Солнце только-только спустилось за горизонт. Природа замерла в ожидании тёплого влажного бриза – он доберётся сюда примерно через четверть часа. Тогда устремятся к искусственным огням ночные бабочки и постепенно, удлиняя и усиливая свои вокализы, сойдутся в стрекочущий сумеречный хор цикады.

В тускло освещённой беседке, увитой плющом, собрались поговорить за бокалом коктейля трое: президент Брандт, министр обороны Ситтем, председатель Объединённого комитета начальников штабов Фордан.

Они расположились в глубоких мягких креслах, обтянутых красно-фиолетовым шёлком, с широкими длинными подлокотниками из тёмного дерева. Перед ними стоял изящный чёрный матовый столик. Из центра куполообразного потолка низко свисала шестирожковая хрустальная люстра – её желтоватый свет сейчас был убран почти до минимума. На столике – три разные бутылки, бокалы, блюдо с фруктами, маленькая пепельница.

– Наливайте, господа, себе сами, – говорил Брандт, беря одну из бутылок и откручивая крышку. – Моя – вот эта, с безалкогольным. Не перепутайте, а то испортите себе вечер. И курите, если здоровья не жалко.

Ситтем, доставая сигарету из пачки, усмехнулся:

– Пусть о нашем здоровье заботятся врачи – приятней доставлять себе удовольствие.

– Хотя здоровье, – заметил Фордан, кладя свою пачку сигарет на столик и наливая коктейль, – тоже удовольствие.

– О да! Причём самое дорогое из всех, – согласился министр обороны; прикурил, сделал затяжку и, немного запрокинув голову, выдохнул дым вверх. – Могу доказать это счетами из клиник. Хорошо, что в нашей стране есть институт медицинской страховки.

Брандт, налив голубоватого напитка, пригубил, облизнул губы, после чего, держа в руке бокал, плотно погрузился в податливую мякоть кресла.

Несколько минут длилась беседа ни о чём.

Дождавшись, когда гости погасят окурки и затем сделают по глотку, президент подался вперёд, поставил свой бокал на столик, сцепил пальцы:

– Господа, я хочу поговорить с вами, прежде чем принимать решение.

Ситтем, остался сидеть, положа руки на подлокотники, держа в одной бокал, а Фордан – отставил выпивку, сел прямо. На его некогда красивом лице с широким подбородком моментально изобразилась сосредоточенность.

Все считали, что в команде Брандта, во многом состоящей из неоднозначных личностей, председатель Объединённого комитета начальников штабов занимал этот высокий пост по праву. Фордан был беспристрастным штабным исполнителем планов политической верхушки. Обычно он, быстро взвесив то или иное предложение, напрямую высказывал претензию или сомнение, если таковые имелись, но не отказывался его выполнить. В отличие от Ситтема, он не имел давнего знакомства с Брандтом и поднялся на нынешнюю вершину своей карьеры благодаря авторитету в армейской среде.

– Речь идёт о плане, в котором армию я вижу в роли дорожного катка. Огромный оранжевый каток, – Брандт приподнял и широко развёл руки, – а за рулём… Не видно, кто за рулём. Короткое замыкание – он завёлся сам собой и поехал. Может и есть кто-то, но он уснул… или потерял управление… Не видно!.. не видно его. И вот эта огромная тяжёлая железная туша движется прямо и неумолимо – неумолимо, как смерть.

Руки президента замерли в воздухе, только голова вслед за горящим взглядом повернулась сначала к Ситтему, затем к Фордану – и обратно. Потом руки опустились на подлокотники.

– Впечатляюще и зловеще, – мелко покивал министр. – Кого же надо раздавить?

Огонёк в глазах Брандта потух.