– Владимир Владимирович, спасибо вам, – он защёлкнул пряжку офицерского планшета. – Обязательно отмечу вашу помощь. А если сведения будут полезны, то можете надеяться на соответствующее вознаграждение.

– Да ну что вы, – махнул рукой бдительный гражданин. – Для самих себя ведь стараемся. Чем можем. Хотя…

– А ещё такой вопрос, Владимир Владимирович, – мягко перебил того Ильяс. – В районе «Берёзки», говорят, какие-то асоциальные граждане обосновались. Не знаете, кто там бузит? Местные, нет?

– Да, и местные, и понаехвшие. Сашка Мальков, я знаю, там, с Томилинской младшей девкой. Ну, у них вся семья такая, и они сами туда захаживают, но больше поскандалить. Поскандалить. А Сашка ведь лучевую получил второй степени в Голубом Заливе в первый день, когда по плотине шарахнули. Ожог, переломы, ослеп наполовину, не годен к мобилизации, конечно. Так он большей частью пьёт… ну и колоться теперь начал. Понять то можно. Можно понять. Откуда только берут отраву, узнать бы. А остальные – молодняк из Толмачёва, вроде как. Нет, не местные. Ну, их недели две назад потрепали крепко, и большинства уже нет здесь. Захарченко… Андрей Викторович организовал облаву на них. Да. А теперь опять собрались в коттедже там. Малолетки, говорят, у них там залётные, девки…

– Примем к сведению, – Рахматуллин протянул руку мужчине. – Спасибо, Владимир Владимирович.

Уже выйдя за дверь, он сказал громко:

– Всё равно в углу, вон, просвечивает. Устраните, иначе протокол составим.

– Устраню, устраню… – подыграл Владимир Владимирович, высунувшись из калитки и осматриваясь.

Невдалеке посреди улицы скучал Чукурилин с собакой, а в нескольких шагах от них Кинулов беседовал с вышедшей со своего двора семьёй. Витаминыч, заметив приближающегося командира, поспешил закончить разговор. Ильяс поздоровался с местными жителями, но не остановился и дал знак подчинённым: «Двигаемся дальше».

Не спеша дошли до одного из указанных информатором домов на отшибе. Здесь явно жили люди с достатком: каменный дом, высокий металлический забор, большой двор, охраняемый двумя собаками.

От хозяина узнали, что действительно на днях приходила молодая женщина лет двадцати восьми, назвалась Галей, искала жильё. Сказала, что муж её – раненый, находится на исцелении, а постой им нужен месяца на три, пока восстанавливается здоровье супруга. Хозяин дома сообщил ей, что и так приютил много народа, и особенно много детей (одиннадцать человек возрастом до четырнадцати лет), но из сочувствия, как бывший военный, место для них найдёт, только на первых порах придётся пожить в стеснённых условиях.

Женщина сразу же поблагодарила и даже не стала смотреть то, что ей предлагалось, – пошла к следующему дому. Лицо её было по-женски симпатичным, но неприметным, да и вообще ничем особенным она не запомнилась военному пенсионеру. Нашла ли она жильё поблизости, он понятия не имел.

И хотя никаких конкретных данных добыто не было, Ильяс уже чувствовал уверенность, что напал на след диверсантов. Или разведывательной группы. На рабочем ноутбуке, который закреплён за Кадушкиным, установлена программа для составления фотороботов – вот её…

– У меня к вам просьба, – сказал Рахматуллин мужчине. – Завтра подъедет мой человек, чтобы составить фоторобот, – помогите ему. Ну, а если увидите её раньше, дайте нам знать. Хорошо было бы, если б вы, на правах некоторого знакомства, поинтересовались при встрече, где она устроилась. Не напирая, между прочим. Сообщить можно на любом посту, любому патрулю, или прийти на ближайший КПП. И ещё просьба: держите в тайне наш разговор.

– Э, да дело, я гляжу, серьёзное, – заметил пенсионер. – Понимаю. Знаете… Я завтра с утра похожу по селу, зайду к людям, авось встречу её.

– Только без лишней самодеятельности, тоже прошу меня понять.

– Ну-ну… Не обижай старика-то.

Распрощавшись с ним, Рахматуллин скомандовал Кинулову и Чукурилину:

– Всё. Идём к машине.

Возвращались не по улице, а взяли севернее, за крайние огороды, и пошли по грунтовой дороге вдоль околицы. Стрекотали кузнечики, изредка был слышен писк потревоженных комаров, от ближайших домов долетал собачий лай… только лунная четвертина без единого звука выползла из черноты далёких низких облаков и стала медленно подниматься над горизонтом.