Глава восьмая

Отец крикнул:

–Бити, держись!

Бити не успела полностью вынырнуть из омута дремоты, когда почувствовала сильный толчок. Луч прожектора резко ушёл вправо и вниз – сквозь пятно тумана проглядывали хвойные верхушки. Самолёт развернуло градусов на двадцать. Мотор взревел – наверное, отец нажал на газ, – корпус завибрировал. Возможно, погнута одна из лопастей винта. Нос планера задрался – за стёклами пилотской кабины обозначилась чёрная пелена, в которой растворялся белый конус света. Потом самолёт резко пошёл вниз.

Бити закричала. Спустя секунду или две машину сотрясла короткая очередь толчков и самолёт резко опрокинуло. Всё это сопровождалось хрустом стекла, скрежетом металла и глухими ударами в корпус. В шее заломило, от сотрясений загудело в голове.

Но вот вроде движение и падение прекратились. Слышно, как рядом, прямо за спиной Бити, тихо скулит Шеба. Вокруг темень. Со стороны двигателя раздались щелчки, потом шипение. Бити висела на нижнем ремне, пристёгнутая к креслу. Почему молчит отец?

– Пап, – позвала Бити, поворачивая голову. Голос прозвучал тихо, с хрипом и словно на тяжёлом выдохе.

В следующее мгновение она уже не могла выдавить из себя ни звука. Как бы не было темно, но отчётливо виделось: рот отца широко открыт в беззвучном вопле, глаза выпучены… а из груди торчит сук толщиной с руку!

Бити отпрянула. Машинально отщёлкнув карабин ремня безопасности, свалилась на изгиб кабины возле двери, опять же машинально утопила предохранитель и повернула ручку.

Удар о землю – почти плашмя, рёбрами на остатки дерева. Очень больно. Сознание помутилось. В ту же секунду сверху, прямо ей на спину, упала Шеба. Самолёт висел в нескольких метрах над Бити, зацепившись за ветви…

Сколько дней прошло с той ночи. А потом тянулись страшные часы. Для многих людей самыми страшными стали первые сутки и недели войны, а для Бити ужасающими стали недавно минувшие. В сравнении с ними начало войны – просто опасное сафари.

На три четверти кровь Бити Гиркин была ирландской, а на четверть – итальянской. Её прабабка по материнской линии происходила из Калабрии, из тысячелетней семьи аристократов, владеющих холмистыми и низкогорными землями, испокон веку отдаваемыми в аренду крестьянам для возделывания мандариновых и инжировых садов. Впрочем, Бити лишь формально была частью аристократического рода: в ней не признали бы родню те, кто оставался в Калабрии. Потому что её прабабка в шестнадцать лет сбежала с американским солдатом (из семьи итальянских переселенцев) в Новый Свет.

Тем не менее, в Бити проглядывали южно-итальянские черты: чёрные брови, тёмно-карие глаза, заметные скулы, чуть заострённый подбородок; в ещё неустоявшемся характере были заметны экспансивность и чувственность. Ирландские гены одарили её светлой кожей, рыжинкой в волосах и настойчивостью.

Мать Бити была врачом. Только спустя неделю с начала войны она возвратилась домой: всё это время – была на работе. Пришла домой, потому что не могла продолжать работать – с её ладоней сползла кожа. «Это альфа и бета, – объясняла она. – Бета-излучение немного проникает сквозь тонкие медицинские перчатки. Людей приходится переносить и переворачивать – от усилий руки быстро потеют, и надо снимать перчатки время от времени, чтобы кожа не набухала. Тальк не спасает. Очень много раненых. Да и просто рвутся перчатки, а надеть другие забываешь или не можешь. Без них живую ткань начинает жечь альфа-излучение. Мы ведь не знали сначала… Поэтому сейчас у многих медсестёр и врачей на ладонях нет кожи».

Зажили руки, затянулись тонкой светло-розовой тканью. Но весной она погибла. Русские тогда ударили по электростанции, и несколько медицинских бригад на вертолётах отправили оказывать помощь пострадавшим в близлежащем городке, перед тем как транспортировать их в госпитали; больше всего было обожжённых и контуженных, с кровотечениями из ушей, имеющих респираторные заболевания. Один из раненых, при котором по недосмотру оказалось оружие, вскочил с носилок и начал палить. Наверное, ему привиделись русские. Ни в кого не попал, кроме матери Бити. Одна пуля – и моментально…

Её отец работал на заводе электроники в получасе ходьбы от дома. Компания, владевшая предприятием, вместе с военными за несколько месяцев построила ещё несколько производственных корпусов, установила оборудование – начали делать механизмы и электронные схемы для высокоточного реактивного вооружения. Вскоре поползли слухи, что русские узнали о производстве и теперь надо ожидать ракетного удара. С каждым днём такая вероятность росла, хотя бы уже потому, что противовоздушная оборона раз за разом стала давать сбои. Чаще всего из-за технических проблем и отсутствия боеприпасов.

О проблемах обороны и армии в целом говорили по телевизору дикторы и эксперты, журналисты писали в газетах, люди судачили на улицах; жаловались на отдельные моменты и сами военные. Причём на дальних фронтах американская армия и её союзники воевали более-менее успешно – Россия теряла один за другим регионы и бои шли на её территории. Китай вышел из игры – ему перекрыли все пути торговой и военной экспансии, и его экономика не могла отойти от удара русских ракет по самым высокоразвитым районам. Но из-за того, что война затянулась, а первые русские атаки оказались слишком разрушительными, у Америки начались серьёзные проблемы.

Сказался фактор чрезмерно широкого поля военных действий, как говорили. Если в самом начале глобального конфликта русские не били по высокотехнологичным производствам на территории третьих стран, где американские компании развернули производство продукции для оборонного комплекса Соединённых Штатов задолго до дня А, то позже стали их уничтожать: где диверсиями, где авиацией и ракетами. Прикрыты они были плохо и не самыми передовыми средствами. Возник дефицит современных боеприпасов. Тем более что военные действия затянулись. Русские, видимо, обнаружив слабое место противника, порой применяли тактику двойных ударов: сначала били кинетическими блоками (иногда по второстепенным целям), а затем прилетали ядерные заряды. У расчётов ПВО либо не хватало времени на перезарядку, либо вообще нечем было заряжать пусковые установки.

Не хватало билтов. Уже в первый день были уничтожены два завода, производившие пучковые излучающие структуры и мономолекулярные кристаллы для, тогда ещё секретных, туннельных лазеров, и до сих пор не было возможности восстановить их производство. Скорее всего, это была трагическая случайность, потому что вряд ли русские знали, что именно производилось на предприятиях по которым они ударили ракетам с маневрирующими гиперзвуковыми блоками. Значительное число таких ракет у русских тоже стало сюрпризом – здесь недоработала разведка.