– Завтра!

Неосторожно выпаленное в ссоре слово, но я вцепилась в него, в конце концов, действительно нужно выбрать.

– Завтра!

– Сказал же, завтра!

Назавтра он отправлялся к Сибилл, чтобы объявить о разводе, и… ничего не говорил, сводя с ума своей нерешительностью. Ричард, который изводил меня ревностью к памяти Майка Тодда, кажется, вовсе не понимал, что тоже могу ревновать.

И снова наша жизнь словно повторяла фильм «Клеопатра». Марк Антоний также ревновал возлюбленную к памяти Цезаря, они также прилюдно ссорились, временами доходя до простого рукоприкладства. Также вместе пили с каждым днем все больше. Казалось, впереди только гибель, как и у героев фильма, мы это понимали, но нас тянуло в этот водоворот с такой силой, что сопротивление было просто невозможно.

Я не знаю, как жила бы, решись Бартон остаться с Сибилл, наверное, приняла это, но бедой нас троих была именно нерешительность Ричарда. Бартон не мог сделать последний шаг как в семейной жизни, так и в работе. Мне кажется, именно это сломало гениального актера. Когда-то Лоуренс Оливье в гневе (не по моему поводу) отправил Ричарду телеграмму, дословно содержание, конечно, не помню, но смысл таков: «Выбирай, кем ты хочешь быть – великим актером или притчей во языцех». Бартон ответил: «И тем и другим».

Он стал, но одно другому мешало. Раздвоение Ричард заливал немыслимым количеством алкоголя.

Но всему приходит конец, Сибилл надоело дурацкое положение соломенной вдовы или она поняла, что никогда не получит Ричарда обратно целиком, теперь уже половина Бартона, причем большая, принадлежала мне, но миссис Бартон согласилась на развод. Здесь была еще одна особенность, мы с Сибилл несравнимы в возможностях. Она жила на средства Ричарда и обеспечить ему жизнь VIP-персоны не могла. У Сибилл не было возможности подарить Ричарду Ван Гога или устроить скромную вечеринку на полторы сотни приятелей с икрой ведерками.

Я покупала Бартона? Нет, ни в коем случае! Просто я хотела сделать ему приятное, и это получалось. Ричард пытался ввести меня в круг своих друзей, я старалась понравиться, принимала все к сердцу, и меня принимали. В ответ я вводила его в свою жизнь, такую, какая у меня была, но к которой он рвался всем сердцем. Вот в этом и беда Бартона – он все время рвался в разные стороны, пытаясь остаться простым уэльским парнем, сидя за столом на приеме рядом с герцогами или на собственной яхте. Сейчас я понимаю, что Оливье был прав, нужно выбрать, а Ричард так всю жизнь и метался между двумя огнями, заливая свою нерешительность большим количеством алкоголя.

Я все равно любила Бартона, нерешительного в выборе, но такого решительного во всем остальном! И мне нравились его пьяные выходки, если они не выходили за разумные пределы. Меня часто упрекали в том, что не противилась ни пьянкам Бартона, ни его поведению в нетрезвом состоянии. А почему я должна была противиться? Выпивка в то время вовсе не считалась пороком, проще назвать непьющих актеров-звезд, чем перечислить пьющих гомосексуалистов, балующихся наркотиками. Я была рада уже тому, что Ричард не увлекается мужчинами и не употребляет наркотики. Пьет?.. А кто не пьет в наше время? Будем пить вместе.

Сибилл согласилась на развод, выдвинув серьезные материальные требования. Но это справедливо, потому что девочки оставались с матерью, их надо содержать. Содержание Бартон назначил немалое – миллион долларов сразу и десять лет по 500 000 ежегодно, не считая дома в Селиньи и тому подобных мелочей.

Согласие было достигнуто, адвокаты занялись бумагами. Но Сибилл поступила с Ричардом жестоко, увезя девочек и на два года лишив Бартона возможности видеться с ними. Однако нет счастья без горя, возможно, это подтолкнуло Ричарда к более тесной дружбе с моими детьми, он стал считать их своими.

Фишер мне пока развод не давал, выторговывая себе все новые и новые уступки. Могу сказать, что в результате не получил ничего из того, что канючил, я кремень, если меня попросят – отдам что угодно, но если требуют или вымогают, получат шиш. Эдди свой шиш получил! Правда, я была вынуждена пойти ему на уступки кое в чем, но вовсе не из-за его настойчивости, а потому что бывший муж нескольких жен написал книгу, в которой изложил известные ему факты, в том числе и о нас с Ричардом, о Дебби и даже о его кумире Майке Тодде. Как ты понимаешь, в книге не только комплименты.

Пришлось основательно заплатить, чтобы эта грязь не увидела свет. Книгу опубликовали много позже, и она оказалась основательно подчищена, видимо, из опасений моего ответного шага. Фишер прав, вылей он грязь на Майка Тодда, я бы просто размазала его по Великой Китайской стене. А вот Ричарду и мне досталось сполна…

Но я всегда плевала, особенно вот на таких никчемных шавок, только и способных гадить по углам и тявкать на больших собак. Собак обожаю, но только не тех, кто лает из-за двери, зная, что их и пнуть в ответ невозможно.

Ричард наконец выбрал, вернее, Сибилл надоело, и она согласилась на развод. Теперь выбор предстояло сделать мне. Нет, я не собиралась возвращаться к Фишеру или искать замену Бартону, передо мной стояла другая проблема.

И снова я повторяла судьбу Клеопатры. Великая Царица Нила прекрасно понимала, что, покинув Рим, Марк Антоний в Александрии станет просто ее тенью и не сможет этого вынести. Быть царицей и хорошей женой одновременно оказалось невозможно, не непосильно, а именно невозможно. Править Египтом самой можно, только задвинув назад младшего брата, за которого ей пришлось выйти замуж (так полагалось по закону), братишка не возражал. Но царствовать в стране, держа на полшага позади Марка Антония, означало бы потерять возлюбленного уже на второй день. Пока Марк Антоний был ее гостем, царственное положение Клеопатры играло ей на руку, но когда наступили будни, царица серьезно задумалась.

Задумалась и я. Завершились съемки «Особо важных персон», и встал вопрос, что дальше. Я могла продолжать одаривать Бартона дорогущими подарками, у нас было все, что нужно, от домов до драгоценностей, но Ричарду предстояла выплата больших сумм Сибилл и девочкам, к тому же он мужчина и должен зарабатывать на жизнь. Но если мы снимались вместе, то интерес к Ричарду пока еще был просто как к моему любовнику, мои гонорары превышали его в несколько раз, уделяемое мне внимание тоже.

Материальные интересы переплетались с моральными. И я, как Клеопатра, решила отступить в тень, за спину Бартона, чтобы дать ему возможность завоевать позиции не как партнеру по игре с Элизабет Тейлор, а как самостоятельному сильному актеру.