Глава пятнадцатая

Спрячь за высоким забором деревню…

Тележные колёса протарахтели по сбитому из жердей короткому мосту, переброшенному через заметно оплывший ров. Склоны рва оказались выкошены, с внутренней стороны шла живая изгородь, состоявшая из похожих на иву деревьев с переплетёнными ветвями.

Такая же живая изгородь потянулась по обеим сторонам дороги. В разрывах между ветвями можно было увидеть возделанные поля, засеянные уже знакомой москвичам длинноусой пшеницей — такая росла возле заброшенного замка, и невысокими кустиками, напоминающими земной картофель. Тут и там под деревьями притулились низенькие сараюшечки с соломенными крышами. Среди грядок с картофелем возились фигурки с граблями и мотыгами в руках.

Над изгородью болтались подвешенные за лапы крупные чёрные птицы с белыми пятнами на щёчках и белыми полосками на кончиках крыльев. И знакомые москвичам пернатые ящерицы — непривычно крупные, с оскаленными зубастыми пастями.

Саму деревню окружал ещё более глубокий ров с поросшими травой склонами и высокий вал. На дне рва блестели затянутые ряской лужи, по кромке вала тянулся частокол из массивных, потемневших от времени брёвен. Из частокола выступали сложенные из дикого камня дома без окон, с ломаными трёхскатными крышами — широкая полоса вместо конька, два крутых ската по бокам, выложенные нарезанным дёрном. Глядя на прорубленные по верху частокола щели, Юра подумал, что здесь можно выдержать осаду. Он непроизвольно втянул голову в плечи, когда над ними неспешно проплыла галерея с примыкавшей сторожевой башенкой.

За сбитыми чуть ли не из цельных брёвен воротами обнаружилась широкая улица. Вопреки ожиданию, она вовсе не тонула в грязи и нечистотах — вытоптанная до каменной твёрдости земля была чисто выметена, а кое-где даже вымощена крупным булыжником. По сторонам тянулись частоколы с воротами — частью закрытыми, местами распахнутыми настежь.

Глядя с улицы, можно было разглядеть стоящие на валу дома — массивные, трёхэтажные, совсем непохожие на крестьянские хаты. Нижний, глухой этаж уходил в толщу вала, а на двух верхних имелись балконы с перилами. Перед домами имелись садики с плодовыми деревцами, крошечные огородики и обязательный огороженный загон. Слышались кудахтанье и блеяние, из-за заборов тянуло дымком и запахом свежего навоза.

— Участки в три сотки! — усмехнулся Володя. — И навозцем пахнет… Патриархальщина.

Появление москвичей не осталось незамеченным. Мужики, перекрывавшие белевшую новыми стропилами крышу, скакавший верхом голый по пояс парень в кожаных штанах, две женщины, гнавшие навстречу непривычно длиннорогую корову, другие женщины, собравшиеся у колодца и, конечно же, вездесущие мальчишки, увидев москвичей, прекращали свои занятия, устремляясь следом. Ехавший впереди хмурый подросток свернул в третьи ворота справа. Словно не замечая этого, мужик продолжал гнать телегу к башне. Стоило остановиться посреди площади, как вокруг собралась шумная, пёстрая, говорливая, остро пахнущая потом и чесноком толпа.