— У др-р-раконов нет истинных, — фыркнул Дрэйвен, будто я сморозила глупость. Весь день он не спускал с меня глаз, охраняя, как цербер. Впрочем, демон и не пытался приближаться —  шёл в стороне с видом одновременно раздражённым и виноватым. Хотя, скорее всего, это была досада, а не угрызения совести.

Я поймала себя на мысли, что с Дрэйвеном чувствую себя защищённо, словно за каменной стеной, — ощущение для меня опьяняюще незнакомое. В этот момент я остро пожалела, что не являюсь его избранницей. Что у драконов избранниц нет.

— Зачем тогда я тебе нужна?

— Нужна.

Потрясающий ответ.

— Тебе говорили, что ты превосходный собеседник?

Дракон криво ухмыльнулся, а потом сказал:

— Я чувствую: мёр-р-ртвая зона заканчивается. Скор-р-ро мы сможем пер-р-реместиться в Вер-р-рхний мир-р-р.

Под ложечкой засосало. Ладони сделались влажными. Из рассказов демона я поняла, что Верхний мир — аналог загробного. Сложно найти безумца, желающего отправиться в царство мёртвых. Неизвестность страшила. Пока мы бродили по лесу, похищение казалось безобидной игрой. В реальность происходящего не верилось. Казалось, скоро всё закончится, и я вернусь в свою маленькую съёмную квартиру, к мужу и привычным обязанностям. И даже с работой проблем не будет, ведь я, слава богу, в отпуске.

Но мёртвая зона осталась позади, и впору было удариться в панику.

Глава двадцать третья

В которой мы узнаём о шестилетней Маир. Ретроспектива

— Мне нравится, как ты назвала дочь. Маир. На языке теней это означает «спасение».

Шестилетняя ведьма теснее прижалась к той, которая её родила. Затрепетала в восторге. О ней говорила сама Первая Тёмная — легенда, подчинившая драконов, освободившая чародеек из рабства и подарившая им новый, волшебный мир. Мир непроходимых лесов и топей.

— Кто её отец?

«Отец?»

Маир нахмурилась, услышав незнакомое слово. Отец. Что бы это могла означать? Фамильяр? Личный дракон? Особое заклинание, предназначенное лишь для неё одной? 

— Странные вопросы ты задаёшь. Триста лет прошло, а всё не можешь избавиться от старых привычек, — та, которая её родила, столкнула Маир на землю: слишком взрослая, чтобы сидеть на материнских коленях.

Мох был влажным. Над болотами стелился сырой туман. Мурашки бежали по спине. Источник тепла исчез, но не успела девочка огорчиться, как оказалась в объятиях Первой Тёмной. За что Маир любила их предводительницу (помимо героического прошлого, разумеется) — та никогда не оставляла её наедине с холодом.

«Холод? Это ли беда?» — говорила Эсса.