Ночью почти не сплю, как ни пытаюсь. Хорошо, что Настя на эмоциях отрубилась быстро. Лежит рядом со мной, поджав ноги чуть ли не к груди. Я смотрю в стену, в окно, ухожу курить, и снова ложусь. Пока не гаснут уличные фонари, и без того не очень темная ночь не начинает рассеиваться, наполняясь утренним туманом.
Я не могу больше ждать, что бы там ни говорила Настя. Тихо одеваюсь, оставляю ей запасные ключи и предупреждаю консьержа на выходе. В такое время до Барвихи добираюсь, можно сказать, быстро. Когда подъезжаю, часы показывают 8:40. Если отец не изменил своим привычкам, то должен быть еще дома.
Ворота открываются автоматически при приближении моей тачки, но когда вылезаю, уже вижу на пороге маму, она беспокойно хмурится, складывая на груди руки.
- Что случилось? Ты чего так рано приехал? - спрашивает с тревогой. Я выдавливаю улыбку.
- Надо поговорить с отцом. Он дома?
- Да…
Голос неуверенный, я проскальзываю внутрь и иду в сторону столовой, из которой как раз выходит отец. Всю дорогу я убеждал себя, что не стоит рубить с плеча, но сейчас, когда вижу его, такого холеного, довольного жизнью и собой, на меня накатывает та же злость, что вчера вечером.
Я оказываюсь возле него так быстро, что он не успевает сообразить о моих намерениях. От удара в челюсть отец падает, за спиной раздается мамин крик, но я не слушаю. Склоняюсь над ним, сейчас он выглядит нелепо, напуганный, пытается отползти от меня, глядя расширенными глазами.
Я бью его еще раз, и еще, и еще, пока в меня не вцепляются чьи-то руки. Пытаюсь отбрыкиваться, но держат крепко. Славкин голос кричит прямо в ухо, попадая в резонанс и заставляя звук до боли звенеть в ушной раковине.
- Ты охренел?!
Я все-таки скидываю его с себя, делаю пару шагов в сторону, хочу вытереть лицо рукой, но оно в крови, не моей, отцовской.
Мать бросается к нему, дрожащими руками пытается помочь подняться, повторяя без остановки:
- Боже мой, боже мой, боже мой. Ты с ума сошел, Стас? - кричит, поворачиваясь в мою сторону. - Ты что, под наркотой?
Отец оказывается на ногах, мать со Славкой усаживают его на диван.
- Аптечку, Галя! - это мама уже домработнице, та испуганно кивает, обходя нас всех по стенке.
Я перевожу взгляд на отца, он тяжело дышит, глядя исподлобья. И молчит, сука, молчит! Потому что знает, что я прав.
- Объясни немедленно, что ты творишь! - мать поднимается, голос у нее срывающийся, тело вибрирует от нервов.
- Он получил по заслугам, - отвечаю спокойно, - если бы я мог, я бы его убил.
Мать сереет лицом.