Первым пациентом Калиостро стал охрипший оперный тенор, которому итальянец волшебным образом вернул голос. Потом он изгнал дьявола из юродивого Василия Желугина, а также вылечил безнадежно больного сынишку князя Гагарина. Счастливый отец выложил перед целителем мешочек, набитый золотыми монетами, но потом пошли слухи, что «маг» попросту подменил младенца. Особенно негодовал личный врач императрицы Роджерсон. Калиостро предложил ему своеобразную дуэль: нужно было принять ядовитую пилюлю, изготовленную противником, а потом противоядие собственного приготовления. Роджерсон отказался.
Калиостро был представлен главе всех российских масонов, действительному тайному советнику Ивану Елагину, увлекавшемуся мистическими учениями, и поначалу ему даже понравился. Однако, в конце концов, Елагин жестоко разочаровался и выгнал Калиостро из своего дома, напоследок надавав мошеннику пощечин.
В другой раз Калиостро обещал фавориту Екатерины II князю Потемкину утроить количество принадлежавшего ему золота, но за это треть золота князь должен был отдать ему. Князь согласился не потому, что нуждался в богатстве, а исключительно ради забавы. Прошло две недели, и выяснилось, что золотых монет действительно стало в три раза больше. Но Потемкина это не убедило, он принял «чудо» за ловкий трюк.
Рациональная, трезвомыслящая Екатерина тоже не поддалась на уловки Калиостро. Она даже написала комедию «Обманщик», в главном герое которой угадывался итальянский маг, выведенный под именем Калифалкжерстона, до нитки обобравшего помещика Самблина. Кончалась пьеса хорошо. Обманщика разоблачали, а прозревший Самблин заключал: «Паче еще я буду рад, если пример мой кому служить может в осторожность, я же детям моим и внучатам непрестанно твердить хочу – остерегаться от обманщика!»
Униженный Калиостро был вынужден спешно бежать из России. По легенде, напоследок он все же выкинул еще один свой фирменный трюк: все отъезжавшие из Петербурга должны были отмечаться на заставах – контрольно-пропускных пунктах. Калиостро, покидая город, ухитрился отметиться на всех петербургских заставах!
Устав благочиния
Вообще надо признать, что шутники и авантюристы, подобные Калиостро, представлялись Екатерине вредными. Мало ли, чего от них ждать! Императрица предпочитала, чтобы жизнь в ее стране подчинялась строгим правилам.
Весной 1782 года был издан «Устав Благочиния» – первый крупный законодательный акт, регламентирующий полицейскую работу. Он определял структуру и подробно устанавливал обязанности полиции, основываясь на принципах, изложенных еще в знаменитом «Наказе».
Смешивая право и мораль, Екатерина мечтала о гармоничном обществе, каждый член которого добросовестно исполняет свои обязанности, а роль полиции сводится не только к наказанию, но и к воспитанию подданных. С этой целью императрица включила в текст закона и «правила добронравия», которым должны были следовать все горожане и должностные лица:
«I. Не чини ближнему, чего сам терпеть не хочешь.
II. Не токмо ближнему не твори лиха, но твори ему добро, колико можешь.
III. Буде кто ближнему сотворил обиду личную, или в имении, или в добром звании, да удовлетворит по возможности.
IV. В добром помогите друг другу, веди слепого, дай кровлю не имеющему, напои жаждущего.
V. Сжалься над утопающим, протяни руку помощи падающему.
VI. Блажен кто и скот милует, буде скотина и злодея твоего споткнется, подними ее.
VII. С пути сошедшему указывай путь».
Екатерина полагала, что судопроизводство, устроенное по введенным ею правилам, сделалось могилой крючкотворства, и что изданием «Городового положения» [34]и «Устава благочиния» она достигла того, что знатные с простолюдинами уравнены в обязанностях своих перед городским начальством. Анекдот рассказывает, как завзятому шутнику Льву Нарышкину удалось ее в этом разубедить. Надел он богатый кафтан со всеми орденами, а сверху накинул старый, изношенный сюртучишко одного из своих истопников и нахлобучил дырявую шляпенку. В таком виде отправился он пешком на площадь, где в то время под навесами продавали всякую живность.
– Господин честной купец, – обратился Нарышкин к первому попавшемуся курятнику, – а по чему продавать цыплят изволишь?
– Живых – по рублю, а битых по полтине пару, – отвечал торговец, с пренебрежением осматривая бедно одетого покупателя.
– Ну так, голубчик, убей же мне парочки две живых-то.