— Бутылку минералки, пожалуйста. Скажите, а "Зубровка" в продаже есть? — я специально назвал нечто не слишком популярное, чтобы иметь возможность спрыгнуть.

— "Русская" осталась, — буркнула одна из Тамар. — А вы не местный?

— Дубровицкий, но в вашем магазине бывать не доводилось. Нет, "Русскую" не надо.

— Поня-а-атно, — она поставила на стол бутылку "Ессентуки" и взяла деньги. А потом добавила непонятно: — Ну, может что-то и подвезут.

Я вышел на улицу. Было откровенно зябко: здесь, в Беларуси, минус два или плюс два переносятся хуже, чем минус десять! Пресловутое "каля нуля" и сырость пробирали до костей, заставляли конечности коченеть, а голову — вжиматься в плечи... Подумалось даже, что водка и вправду была бы не лишней, хотя ерунда всё это — на морозе алкоголь только во вред.

Группа товарищей характерного пропащего вида продефилировала мимо меня, явно не имея намерения заходить в тяжелую, как гильотина, дверь магазина. У них была другая цель. Я зацепил кронен-пробку стеклянной поллитровки с газировкой за какую-то выступающую из перил крыльца железяку, стукнул пару раз ладонью и присосался к фонтанирующей из горлышка минералке, одновременно с этим следуя за местными пропойцами.

Они обошли магазин по кругу, и один из адептов зеленого змия со всем уважением постучал в черные ржавые металлические ворота. На меня они не смотрели — товарищи были в томительном ожидании. Я прислонился к пропахшей мазутом опоре ЛЭП и пытался сделать вид, что холодная минералка в такую мерзкую погоду — это то, что доктор прописал.

Наконец ворота, скрипнув, отворились, и в щели между створками показалось лицо второй Тамары.

— Сколько? — спросила она.

— Четыре, — ответил главный пропойца.

— Сегодня — десять, завтра — пятнадцать, потом — двадцать.

— Да не в первый раз, Томка, давай уже, — он протянул ей какую-то тряпичную торбочку.

— Для кого Томка, а для кого Тамара Филипповна!

Она скрылась во дворе, а потом явилась снова — с торбочкой, в которой что-то булькало и звякало.

— Боря, спрос с тебя.

— Так точно! — откликнулся заметно повеселевший Боря.

Ворота захлопнулись, главный пьяница сунул руку в сумку и извлек на свет Божий бутылку, на лакончиной этикетке которой я прочел написанное на латинице "Wodka wyborowa".

— Ну, живём, мужики!

И они пошли, радостно гомоня и не замечая слякоть под ногами, зябкую погоду и начавший падать с неба мелкий снежок вперемешку с моросью. У них в жизни появилась цель!

А у меня вопросов только добавилось.