— Сай получил ранение в пах, — снова заговорила Сандерсон.

— Я сожалею, — отозвался Ричер.

— Не самое привлекательное место, — продолжала женщина. — Пожалуй, хуже только ранение в лицо, которое может изуродовать человека. Однако его сумели зашить. И все работало. Он мог заниматься сексом. Если не считать того, что один из швов начинал кровоточить. При определенных обстоятельствах. Из-за того, что в паху по ходу дела повышается кровяное давление. В результате было довольно много грязи.

Ричер ничего не сказал.

— И еще, когда он получил ранение, началось заражение, — продолжала Роуз. — Сай носил форменные брюки, не снимая, с тех самых пор, как покинул Калифорнию, и они были ужасно грязными. Пуля занесла инфекцию с одежды в рану. Такое часто случается. Если зараза туда попадает, избавиться от нее очень трудно. Должно быть, микробы умнее нас.

— Это было двенадцать лет назад.

— Сай начал ходить по врачам, но они ему не нравились, и в конце концов он стал сам заботиться о себе.

— Как и вы, — заметил Ричер.

— Да, я такая же, как он, — сказала Сандерсон. — Он показал мне, что нужно делать. Показал все. И врата смерти. Врач предупредил его, что кровоточащий шов может с высокой вероятностью разорваться в любой момент, так что каждую ночь он мог истечь кровью и умереть. Сай сказал, что научился с этим жить. А потом даже полюбил свое состояние. В конце и я стала к этому относиться так же. По большей части.

— Интересный образ жизни.

— Он говорил мне, что со мной чувствовал себя в безопасности. Но я никогда не понимала почему. Он считал меня хорошим человеком или думал, будто я перед ним в долгу из-за внимания, которое он мне оказывал, потому что я выгляжу еще отвратительнее его. Я не могла позволить ему так думать. Или мне пришлось бы с ним согласиться, принять то, что я нуждаюсь в специальных одолжениях. Чего я никогда прежде не делала. Так зачем было начинать сейчас?

Ричер ничего не ответил. Довольно долго Роуз сидела молча, а потом снова вздохнула. Долгий низкий звук полного удовлетворения. Она положила руки за спинку скамейки, и правая оказалась рядом с плечом Ричера. Сандерсон откинулась назад и посмотрела в небо.

— Насколько важно женское лицо? — спросила она.

— Для меня?

— К примеру.

— Не особенно, так мне кажется, — ответил Ричер. — Я считаю, что самое главное — глаза. Дома кто-то есть или никого нет. И ты либо хочешь постучать в дверь, либо нет.

Сандерсон слегка привстала и повернулась на скамейке, чтобы оказаться к нему лицом, а потом расстегнула «молнию» серебристой куртки примерно на три дюйма, сняла капюшон, и ее волосы рассыпались по плечам. Как у сестры, только у Роуз волосы были короче. Может быть, в них было больше седины, но они так же струились. И так же окаймляли лицо.

У нее были зеленые глаза, и в глубине этих глаз плескалось мечтательное удовлетворение. И еще они слегка искрились, словно мерцающий солнечный свет в лесном ручье. Но Ричер увидел в них горький смех. Она смеялась над ним, и над собой, и над всем огромным миром.

— У нас одинаковые звания, поэтому мне позволено произнести следующие слова, — сказал Ричер. — С тревогой, но позволено. Я бы постучал в вашу дверь.

— Очень мило с вашей стороны, — ответила Роуз.