— Ага, и желательно с адмиральскими регалиями, — съязвил оклемавшийся Верто.

— Да, хотя бы потому что доставшейся по наследству торговой флотилии у меня нет. Всем, что есть у меня в жизни, я обязан имперскому флоту и вам, мой лорд.

— Я помню об этом, капитан.

Вейдер демонстративно завозился на месте, напоминая о себе. А то вербальные доводы у господ звездолетчиков, того гляди, закончатся, они ж в рукопашную пойдут. Подействовало.

О"Кан благодарно взглянул на не ставшего вспоминать детали лорда. Озвучивать обстоятельства их первой встречи звездолетчик готов не был.

Кроме того, Дарт Вейдер сейчас был единственным, к кому капитан не испытывал стойкой неприязни. И дело не только в карьеристском противостоянии. Просто, закованный в глухие, черные доспехи ситх — единственный, кого О"Кан не мог представить ребенком. Не только сытого и счастливого, но хоть какого-нибудь детства киборгу не полагается.

И это роднило Дарта Вейдера с самим О"Каном. Потому как, какое могло быть детство у человека, который к восемнадцати годам стал лучшим вором-карманником на Варгуне? Профессионалом с двумя по малолетству короткими отсидками за спиной, с которым сам Бост Корявый за руку здоровался?

И ничто не предвещало резких перемен в судьбе. Но тут их захолустным Варгуном заинтересовались повстанцы. Чего они там забыли, О"Кан не знает до сих пор. Но однажды они высадили десант в космопорту. На беду нескольких сотен пассажиров, как раз в момент старта рейсового борта на Кореллию. Кто именно поджег взлетающий корабль, едва ли можно разобрать. Но пошуровать в тлеющих обломках на предмет чего ценного желающие нашлись быстро.

У отсеков для багажа орудовала целая банда. Поэтому небрезгливый О"Кан предпочел осматривать трупы в пассажирском салоне. Заставший его за этим занятием патруль повстанцев сперва хотел расстрелять мародера на месте, но потом просто отлупили и заперли в подвале ждать какое-то начальство.

Вместо начальства ночью на Варгун высадился имперский десант. В детали штурмовики вникать не стали, просто накормили и перевязали освобожденную жертву сепаратистов. Жрать на халяву юный О"Кан не приучен. Так что следующие несколько дней он, на правах местного жителя, мотался со штурмовиками проводником. А когда ситуация чуть успокоилась, и их отряд вернулся в город, один из офицеров поинтересовался, не его ли, Никалы О"Кана, вызов на учебу в кореллианскую летную академию найден среди бумаг, оставленных повстанцами в здании космопорта. В бумаге действительно было написано «Эн О» Ккан». Только откуда выходцу из центрального сектора, коим, судя по говору, был офицер, знать, что «Эн» — это не сокращение, а самостоятельное имя, двойная же согласная после апострофа — признак знатности.

Чем он думал, когда решил рискнуть и назваться чужим именем? Это с его-то пятью классами приютской школы с перерывами на тюрьму? Ситх его знает. Только продержался он в академии целых четыре месяца. Потом, понятно, засыпался.

Через три дня после ареста самозванца Дарт Вейдер прилетел на Кореллию в поисках баз снабжения Альянса. А местная служба безопасности отрапортовала о задержании лидера сети республиканских шпионов. Пред черны окуляры ситха легло пухлое дело и уверения в том, что сепаратистская гадина не дает еще признательные показания только потому, что его не трогали, дабы не лишать темного лорда удовольствия расколоть вражину собственноручно.

У глядящего то на пять гигов текстовых документов дела, то на перепуганного заморыша в наручниках Дарта Вейдера сводило скулы от смеха и чесался сервомотор правого протеза от желания врезать местным сыскарям по морде.

— Кто такой?

— Никала О"Кан. Вор я, гражданин начальник.

— Чем докажешь?

— А вы «браслеты» снять прикажите.

Наручники, звонко лязгнув, свалились на пол. Дарт Вейдер успел задать еще от силы пару вопросов, когда на протянутой ладони задержанного невесть как очутилась рукоять светового меча.

— Ваше, гражданин начальник?

Ситх озадаченно зашарил рукой по поясу. Пусто.