— Тебе виднее, — я хмурюсь и откидываюсь на спинку дивана, скрестив руки на груди и борясь перманентно с желанием дать приятелю в морду. Повода нет, но я бы врезал ему просто так, потому что знаю, все, что он говорит — правда. И меня этот факт бесит сильнее, чем тотальный игнор со стороны Ирины.

Там я хотя бы могу поцеловать и настоять на своём, а здесь вынужден молча слушать прописные истины, уже зная к чему всё идёт. А самое противное, что мне явно придётся с ним согласиться, чтобы он не предложил. Меня от этой мысли нехило так корёжит, а внутренности стягивает узлом от желания разбить чью-то морду. И не факт, что именно Ильин не станет жертвой моего внезапного срыва.

— Вижу, тебе легче всё отрицать и класть ты хотел на все мои доводы, — тихо хмыкает друг и раздражённо цокает языком. Дёргает ворот рубашки, игнорируя звон отлетающих пуговиц. Мнёт раздражённо шею и ведёт пальцами по волосам, но всё ещё держит себя в руках. Хороший самоконтроль, я таким пока похвастаться не могу.

Но могу поставить пару тысяч на кон, что у Гора пальцы зудят от желания схватить меня за грудки и приложить чем-нибудь тяжёлым, чтобы мозги наконец-то встали на место.

— Я пока ни одного толкового довода и не слышал, — едва заметно жму плечами и криво улыбаюсь в ответ. Кожей чувствую чужое раздражение и ловлю себя на мысли, что это первый раз за всю историю нашей дружбы, когда до банальной драки нас отделяет висящий на волоске самоконтроль и мысль, что в этой квартире мы не одни.

Гор тяжело вздыхает и устало трёт переносицу. Хлопает себя по карманам и морщится снова, вспоминая, что бросил курить. И зло выдает, уставившись на меня немигающим взглядом в упор:

— Окей, зайдём с другой стороны. Ты выиграл, Ирина в этом не участвует. Мы нашли другую милашку на роль жертвы, и теперь долго и муторно крутим её жалостливую историю в интернете, в СМИ и в народе. Чтоб ребята из фонда «Золотые сердца» уж точно клюнули на неё. Сколько нам понадобиться на это времени? Месяц? Полгода? Год? И каковы шансы, что ею вообще займутся нужные нам люди, а не кто-то ещё? Да и в принципе, хрен с этим, пусть занимаются, мне не жаль. Ты лучше подумай о том, что будешь делать, когда Дячишина к вам в гости придёт. А она придёт, Макс. Я тут прошерстил её биографию в знакомого человечка и могу с уверенностью сказать, что эта сука… А сука — это литературное слово. Так вот, эта сука придёт. Не сейчас, не завтра, но обязательно нагрянет под видом очередной проверки. И момент она выберет, когда Ирине никто не сможет помочь, потому что у тебя — бизнес, командировки, встречи с партнёрами и ненормированный рабочий день, а у меня — своя семья и своя жизнь. И вот сидишь ты такой на совещании, а тебе звонит наряд полиции и сообщает — так мол и так, ваша супруга задержана по таким-то статьям, дети в опеке и чтобы всё это уладить надо отвалить нехилый такой кусок бабла. Представил? Впечатлился? Оценил? Всё ещё считаешь, что на эту роль найдётся кто-то получше?!

Ильин обрывает свою тираду так же внезапно, как и начинал говорить. Сжимает пальцы в кулак, но не пытается ко мне подойти. Знает, что прямо сейчас меня кроет, корёжит и рвёт по частям от нахлынувших чувств и эмоций. Потому что он — профессионал высшего класса. Его любимое дело копаться в чужой голове, виртуозно играя на болевых точках, давить до победного конца, вывернув всё так, что самому от себя становиться тошно. И я никогда и подумать не мог, что испытаю все прелести этого садизма на собственной шкуре. Впечатление…

Спорные. И врезать хочется до сих пор. Но вместо этого я встаю и шагаю в сторону кофе-машины. Варю себе чёрный, крепкий американо и не глядя бросаю через плечо:

— Хреновый ты друг, Гор. Без обид.

— А ты тупишь безбожно, я ж не обижаюсь, — хмыкает тот в ответ и добавляет, заметно расслабившись. — Но тут ты не прав, Макс, друг я просто офигенный. Другой давно бы послал тебя, идиота, далеко и надолго. Ну так что, перебесился? Готов конструктивный диалог вести?

Я машу рукой, предпочитая молча стоять и потягивать свою порцию кофеина. Потому что на языке вертелась пара-тройка нецензурных комментариев, и их проще было оставить при себе, чем озвучивать вслух. Проблем, во всяком случае, меньше.

— Сочту, что так ты согласен на всё, что я предложу, — хмыкает Ильин, даже не думая обижаться. — И воспользуюсь тем, что ты готов молча со мной во всём соглашаться.

Я скептически хмыкаю в ответ, но не возражаю. Давай приятелю шанс изложить свой план по пунктам.

— Через неделю у тебя будет срочная командировка. Желательно. куда-нибудь на север, возможно даже крайний, чтобы ты ни в коем-случае не вернулся раньше времени. Перед отъездом ты снимешь крупную сумму денег со своего счёта и забудешь её дома, отправившись кататься на оленях и покорять тундру. А в это время молодая, непутёвая жена будет старательно дебоширить дома, досаждать добрым соседям и издеваться над детьми так, что их крик не услышит только глухой. Как понимаешь, глухих в этом спектакле не будет и найдётся очень надёжный, очень сознательный гражданин, который стукнет куда надо и до госпожи Дячишиной дойдёт вся необходимая информация. В нужном нам виде и с нужными нам деталями. Не берусь предполагать, но, думаю, долго думать она не будет и отправиться ковать железо, пока горячо.

— И что, думаешь, она клюнет на такой очевидный развод? — я не верю, что всё может быть так легко, и всё равно подсознательно жду очередного подвоха. — Ты сам минут пять назад утверждал, что она далеко не дура и…

— Я говорил, что она — не безмозглая идиотка, Макс, — спокойно поправляет меня Ильин и довольно улыбается, поясняя. — Но во всём, что касается денег и своей идеи-фикс она и есть та самая дура, что с радостью клюнет на такой развод. Тем более, когда её второе начальство начнёт крутить гайки в фонде, а оно начнёт. Очень уж много народу стало интересоваться их детищем. Слишком много. И я — далеко не самый зубастый зверь из них.

Мне хочется возразить на это, ляпнуть что-то ехидно-колкое в ответ, но нас прерывает настырный дверной звонок. Он повторяется снова и снова, пока в коридор не высовывается недовольная поднятым шумом Катрин, коллега Ильина и его личный рабочий цербер и не заявляет, глядя на нас:

— Ну? Может кто-то откроет дверь до того, как дети начнут свой концерт без заявок радиослушателей?

— Катрин, напомни мне, почему я тебя ещё не уволил? — тяжко вздыхает Ильин и сползает со стула, проскальзывая мимо меня в коридор.